Сиплый голос проплыл надо мной и я поднял голову. Нашел в пространстве небритое лицо Яровца. На общем фоне постаревших, похудевших людей, Кеша выделялся – он сильно прибавил в весе. То ли питался одним дерьмом вроде чипсов, то ли наоборот – я знал, что ему в наследство достались жена и дети. Субботний ужин. Мы никогда не говорили на эту тему, но по всему видать, парня угораздило застрять в каком-то удачном дне. Только взгляд больных, на выкате, Кешиных глаз выдавал его с головой. Там жила не безнадега – обрыдлость, за которой кроме привычки жить, ничего не осталось.
- Будешь? – Я протянул ему бутыль, призывно обдавшую бока янтарным пойлом.
- Не сейчас, - он мотнул патлатой головой. Сел на то же место, где сидел Гопник. Облокотился на стол и с ожиданием посмотрел на меня. Словно я, а не он был инициатором разговора.
- Как знаешь, - я вернул бутылку себе. Однако выпить мне не дали.
- Леха прав, - услышал я.
- Какой Леха?
- А ты как его называешь? Вы только что разговаривали. Алексей Мельников.
- А… ну да. Подслушивал, Кеша?
- Ты выражения выбирай, Сусанин, - набычился Яровец. – Я слышал. Хотели бы перекинуться без свидетелей, что - другого места не нашли?
- Ладно, Кеша, проехали, - я примирительно кивнул.
- И я не вижу смысла тут ничего скрывать. Все уже знают. Только кто как относится – это разные вещи. Я считаю, что нужно перед каждым поставить вопрос. И получить ответ. Кто-то отстреливает живых…
- Живых… Вот я называю оставшихся шизиками. А ты как? Мертвецами?
- Какая нахрен разница, Макс? – отмахнулся Яровец. – Факт остается фактом. И как бы на одном из собраний наши ряды не прорядились настолько, что некого станет агитировать.
- А может, ну это все к хренищам? Может, настало время присоединиться к остальным?
- Не пори чушь. Я не собираюсь дохнуть. Особенно, если мне выпал шанс. Один. Из миллиона.
- Решил принять бой?
- А ты? – после паузы спросил Яровец. – Решил сдохнуть?
- Пожалуй, нет.
- Вот именно. Верзила тоже с нами. Так что – вчетвером реальный шанс избавиться от проблемы.
- Верзила думает также?
Кеша кивнул.
- А тебе не кажется, что если киллер задумал положить нас всех, проще было бы сделать это здесь, - сказал я. – Пара тройка гранат или что посерьезней – и от нашего сборища осталось бы одно воспоминание.
- Я думал над этим. Валерик, - он стал загибать толстые сарделичные пальцы. – Марьиванна кассирша, Тамара Мироновна, Живодер. Это только те, кого мы знали. Вполне возможно, что мертвы те, кто пока к нам не присоединялся. Живые. Но уже ликвидированные.
- Мы об этом уже не узнаем.
- Верно. Но у нас есть шанс остановить беспредел.
Да, вполне возможно справиться с местечковым беспределом – подумал я. Потому что приложить руку к катаклизму всемирного масштаба мы не в состоянии.
- И, это, - помолчав, тихо добавил Яровец, - Леха еще в одном прав.
Я вопросительно вскинул брови.
- Разговор не для чужих ушей. Вы на завтра договорились?
- На послезавтра. Завтра у меня дела.
- Ну-ну. Мы с Верзилой подойдем. И еще, это, можно позвать еще одного парня. Хороший парень, с головой. А это уже команда.
Команда. Ага. Кто сможет поручиться за то, что отстрельщиком не окажется один из членов «команды»? Никто. Я подумал еще: только одно то, что они будут у меня на глазах, так сказать, под присмотром, стоило многого. И поэтому я согласился.
… - Эй, Макс! Проснись!
Я открыл глаза. Из яркого сна – успело присниться что-то прежнее – шагнул в кромешную тьму. Тут же подхватился, вскочил, не понимая, где нахожусь. И шальная мысль мелькнула на задворках: уж не успел ли меня Колюня похоронить вместе со всеми?
- Да не дергайся ты! – Руки Колюни подхватили меня на взлете, усадили на место.
- Блин, Колюня, - прохрипел я. – Где свет? Лампа погасла?
- Нет. Я выключил. Так надо, Макс. Иначе ничего не получится. Я пробовал.
- На хренище я вертел твои пробы, - не сдержался я, мокрый от пережитого страха. – Включи свет!
- Да говорю же тебе – успокойся. Сейчас глаза привыкнут. Тут не темно. Вон, луна какая, будто специально.
- Не видно ни зги. Мог бы хоть предупредить…
- Так ё... Я ж тебя предупреждал. Ты даже промычал мне в ответ.
- Промычал. Вырубился, наверное. Не знаю.
- Точно вырубился. Минут на двадцать, не больше.
Долго еще ждать твоих чудес?
Колюня тяжко вздохнул.
- Кто ж знает. Недолго уже. Наверное. Если все пойдет как надо.
- Кому надо?
- Ну, как обычно, я хотел сказать.
- О! Оно уже проходит по расписанию?
- Что ты прицепился, Макс? Недолго уж нам всем осталось.
- Чего осталось?
- Всего этого – стеба… Жизни. Как оказалось, для людей разумных без разума жизни нет. Не смогли они приспособиться выживать, как животные. Мы их называем шизиками. А какие ж они шизики? Все прежние паранойи и шизофрении – это ж просто отклонения. Ведь они ж оставались разумными. А сейчас? И ни люди, и ни животные…
- Колюня, - я сморщился. – Харе философствовать.
- Так ты ж со мной вроде согласился.
- С чем согласился?
- С моей теорией. Которую я тебе битый час излагал.
- Видно, плохо излагал, раз я прослушал.
- Жаль.
- Чего тебе жаль, Колюня? Время есть. Повтори.