Рандом на счастье

Поступок Леона я понимала и на его месте поступила бы так же. Нас связывало какое-то родство душ и одинаковое понимание одиночества. Он прекрасно знал, что я как и он совершенно одна, мне не от кого ждать помощи и поддержки. Оказалась иногда, когда тебя внимательно слушают, я могу быть болтушкой.

До моих подопечных я теперь добиралась быстрей. Например, до Вего Томсана я доходила за двадцать минут, поэтому частенько забегала к нему. Была ещё одна причина, по которой я была его частым гостем, огромное количество книг по искусству. Современные художники, живописцы прошлых тысячелетий история, написанная разными авторами, было интересно сравнивать то, как они описывали события, произошедшие задолго до их рождения и о которых они могли только догадываться. Вего много знал и я с удовольствием слушала его рассказы, удивляясь как изменилось представление людей о прекрасном. Нет общих канонов, всё размыто и это даёт больше простора творцам, но и угодить зрителю становится трудней. Его работа не была связана с искусством, эту любовь к прекрасному привил ему дед, оставив в наследство книги, собранные по всему миру. Некоторые издания являлись копиями редчайших сборников, которые хранятся в библиотечном фонде при академии искусств. В один из вечеров он разрешил мне покопаться в его сокровищнице, и я с удивлением достала каталог картин уничтоженных временем, но оставшихся в памяти людей. Каталог собрал неизвестный автор, не обозначив временной период собранных картин. Я открыла его и не смогла сдержать возгласа восхищения. Моим глазам предстали знакомые сюжеты. Это были изображения полотен, которые никак не могли пережить тысячелетия, но вот они в каталоге и я держу его в руках.

– Это же «Звёздная ночь» постимпрессиониста Винсента Ван Гога, он написал её в лечебнице Сен-Пол. А это Василий Верещагин и его «Апофеоз войны». Сам художник с сарказмом называл полотно «натюрмортом». Символ смерти и опустошения, – продолжила с интересом листать каталог. – Не может быть, голландский художник Вильям Хенритс его работы акрилом и пастелью известны всему миру в виде постеров и литографии.

Вего подошёл поближе, и встал у меня за спиной, разглядывая то, чем я так восхищалась. Опомнившись, вспомнила кто я и где, здешняя Влада ничего не могла знать о художниках до отсчёта новой жизни на Лериане по причине того, что от них сохранились лишь изображения, некоторые частично.

– Ты знаешь этих художников?

Я молчала, не зная, что сказать.

– Влада мне семьдесят и ты можешь не говорить, откуда у тебя такая информация, просто расскажи что знаешь. Представляешь, одной разгаданной тайной на планете станет больше.

Я понимала его желание, а может ну их секреты. У меня потеря памяти это официально зарегистрированная хронами и врачом. Кто сможет доказать обратное, очень удобно тут помню, здесь знаю, а откуда не помню. Мы сели за стол, я листала каталог и называла художников, которых знала, комментируя их жизнь не озвучивая годы, когда они работали над своими картинами. Таких оказалось ещё трое, а всего каталог включал в себя пятьдесят две картины неизвестных авторов.

– Ты знаешь, здесь собраны картины тех художников, работы которых причисляются ко времени до отсчёта нашего. О том, что было до уничтожения мира, под названием Земля знают ничтожно мало, ты обладаешь невероятными знаниями.

Ну, дед, ну молодец, точно что-то задумал, аукнется мне моя откровенность непредсказуемыми событиями.

– Мы столько лет жили многого не зная, а тут ты.

– Давайте мы не будем торопиться с выводами, у меня потеря памяти и возможно это сдвиг в голове рождает буйство фантазии.

Вего Томсан обиделся.

– Что я фантазии от реальных знаний не отличу.

На этом наш вечер закончился, я решила пока не заходить к деду пусть успокоится, у меня хватает подопечных и есть чем заниматься.

***

Инком я приобрела свой, а казённый сдала и теперь могла свободно посещать любые интересующие меня странички, что стало привычным времяпрепровождением перед сном, я даже зарегистрировалась в лерианской социальной сети кругоВерть. Там я присоединилась к группе учащихся в академии искусств и частенько читала о происходящем в студенческой жизни. На это меня сподвигли последние события заставившие вспомнить о том, что свою жизнь я планировала посвятить искусству.

Вызов в центр социальной защиты от Линды оказался неожиданным. Насколько знаю, жалоб на меня нет, я даже с Лисой Марш договорились. Я слежу для неё за соседями, а она рассказывает обо всём подозрительном. Тут главное вовремя отключить мозг и поддакивать. Вего нажаловался, так странно, что моему куратору, ранее не замечен был в желании мелко мстить за непонимание. Ехать пришлось через весь город. Линда, как всегда, приветливо кивнула.

– Наконец приехала, иди за мной.

– К моей работе есть претензии?

Мы шли по пустому коридору.

– Дело не касается работы.

Я замедлила шаг, на что Линда быстро отреагировала и нетерпеливо потянула меня за руку, заставляя ускорить шаг.

– Тебя ждут, поторопись.

– Кто ждёт?

– Андрий Волховский.

– Я должна знать кто это?