Ракетный гром

Они просмотрели донесение по пунктам, пришли к выводу, что донесение соответствует реальному состоянию боевой готовности части, что специалисты в подразделениях выполнили свои социалистические обязательства и могут заменять друг друга в любой обстановке. Наиболее яркие примеры записали для устного доклада Гросулову. Картина получилась довольно оптимистическая, и Громов заметно повеселел. Он еще не знал о письме Виктора Гросулова: Бородин не успел сообщить командиру. Письмо не на шутку разозлило замполита, вернее, не само письмо, а неблаговидный поступок Малко. Бородин успел лишь поговорить с Виктором Гросуловым и уточнить, докладывал ли Малко дежурившему в то время по части майору Савчуку о том, что он занимался у себя на квартире с солдатом. Савчук подтвердил, что именно так и было и что в этом нет ничего плохого. Бородин не сказал майору, почему он интересуется давнишним случаем, — решил прежде доложить командиру части.

Громов заметил, что Бородин чем-то недоволен: обсуждая донесение, Степан был немногословен, раза два прикладывался к графину с водой. Громов не выдержал:

— Что это ты на воду налегаешь, уж не выпил ли вчера?

— Проглотил такую порцию горького, что огнем горит вот здесь, — постучал он по широкой груди. — Вот, прочитай, — подал письмо, — и у тебя загорится.

Громов прочитал письмо. Помолчав немного, еще раз прочитал, налил стакан воды, залпом осушил его, выругался так, что у Бородина вздрогнули брови: «Во как ты можешь!»

— Проверил? - выдохнул Громов.

— Да.

— Подтвердилось?

— Да.

— В бок ему дышло! Как он мог так поступить! — Он ругался до тех пор, пока не закурил. Сел на свое место, тихо сказал: — Значит, генерал по этому поводу и приезжает.

— Нет, Петр Михайлович не знает о письме. Письмо привезла Любовь Ивановна, жена генерала. Она была у меня на квартире... Беспокоится о сыне.

Громов вновь вспыхнул:

— «Тузик» этот Малко! «Тузик»! Одни красивые речи: «Общая копилка». «Болею за коллектив!» В голове ящик различных предложений, а по-настоящему работать не умеет. — Громов вдруг притих, потом, к удивлению Бородина, засмеялся: — Знаешь, Степан, когда ты ездил на сборы замполитов в Москву, что предложил Малко? Ха-ха, — хохотал Громов. — Избирали женсовет, так он выдвинул свою кандидатуру в состав женсовета. Женщины еле убедили его, что так нельзя. — Громов прошелся по кабинету. — Знал я одного такого Антея, из кожи лез, чтобы попасть в выборные органы. Перед выборами как развернет агитацию: «Коля, Юра, Вася, Саша, вы же знаете, у меня опыт есть». Избирали. Потом эти же Коли, Юры, Саши работали за него, а он только предложения выдвигал. До его прихода в роту мы спокойно учились, выполняли учебную программу, участвовали во всех общественных работах. С приходом этого Антея все было перевернуто кверху дном. Каждый день вызывали на заседания, устраивали самоотчеты, давали поручения и вновь вызывали на заседания. Потом подвели итоги: в первой учебной роте каждый курсант имеет по три общественных поручения и по две двойки.

«Мил человек, ты посмотри, сколько у тебя дыр по службе!» — сказали ему. «А что вы хотели? — ответил Антей. — Семь общественных нагрузок». Раздели его догола. Оказалось, что он общественными поручениями, которые плохо выполнял, прикрывал неспособность работать, пытался сделать карьеру. Комиссия записала Антею: не знает принципов обучения и воспитания, является случайным человеком на этой должности.

— Вот и нам могут так записать, — закончил Громов. — Почему Малко пошел на такое, можешь ты мне ответить?

— Не могу, сейчас не могу. Просто не могу, Сергей Петрович. Где-то ты, конечно, прав со своим Антеем. Я только что еще раз просмотрел личное дело Малко. Частенько перепрыгивал с одной должности на другую, не задерживался или не задерживали. На днях высказал мне желание продолжить учебу в адъюнктуре Академии имени Дзержинского. Может быть, отфутболим? Пусть едет. — Бородин испытующе посмотрел на Громова: еще работая в штабе, Малко заявлял об академии командиру части, и Громов, когда старший лейтенант изъявил желание пойти на взвод, обещал поддержать его кандидатуру. — Как, отправим?

— Где упал, пусть там и поднимается.

— А поднимется?

— Ну что ты на меня смотришь? Не знаю, поднимется он или нет, но академии ему не видать...

— Вот так. Сергей Петрович, и я не знаю, почему он пошел на скрытие проступка солдата.

— Нет, знаешь! По глазам вижу — знаешь!

— И мысли мои знаешь?

— Знаю.

— Скажи...

— Вот что ты думаешь: Малко скрыл проступок солдата по двум причинам: первая — чтобы не бросить тень на свой взвод, вторая — чтобы расположить к себе Виктора Гросулова, сына командующего. Карьеристы в этом отношении изобретательны. Угадал?

— Как на строевом смотре!

— Серьезно?

— Конечно. Других причин я не нахожу.

Громов прикурил от зажигалки, сильно затянулся и, кашляя, выговорил:

— Я ведь высказал... собственные мысли, Степан. Оказывается, и ты к такому выводу пришел. — Он хотел было позвать майора Савчука, чтобы втроем сделать окончательный вывод о Малко, но в кабинет вошел старший инженер-лейтенант Шахов.