Райское Местечко

Вот! Вот это уже интересно! Получается, что сегодня мы смогли выжить и победить в числе прочего и потому, что Земля не пожалела усилий, чтобы спасти другую цивилизацию, причем спасти ее вопреки собственным, по сути, довольно очевидным интересам!..

Что двигало селферами, принимавшими решение о проведении операции на Корнезо, много лет готовившими ее, переступавшими наконец ради конечной цели писаные и неписаные человеческие законы? Некий абстрактный обобщенный гуманизм…

А результатом этой чисто альтруистической операции на Корнезо явится, возможно, спасение человечества и других цивилизаций, беспомощных перед встреченным нами агрессором…

Так, может, в этой Вселенной существует некая высшая справедливость? Может, эта справедливость и есть самый главный, самый общий закон Вселенной? Закон, который реализуется не прямо и не без потерь, но в итоге и управляет развитием нашего мира? Да, погибли люди на «Доне» и «Маргарите», но ведь и на Корнезо мы спасли не всех, кого могли бы спасти, будь селферы еще настойчивее, действуй они еще решительнее, еще увереннее? Если так, за чьи жизни мы заплатили жизнями экипажей наших крейсеров?…

Я чувствовал, что эти размышления заводят меня куда-то очень далеко, в какие-то философские дебри, сквозь которые продираться я просто еще не готов. От мыслей у меня даже заболела голова. А может, голова заболела у меня от голода? Я так давно ничего не ел…

Прикинув, что шлюпки вернутся еще не скоро, я направился в ближайшее кафе, сейчас совершенно пустое. Я сам приготовил себе две чашки крепкого кофе и нашел в холодильнике бутерброды и пирожные. Поев, я почувствовал себя значительно лучше и вернулся на причал.

И вовремя! Как раз только что причалила первая шлюпка, из которой выбралась Кира. Ее партнером был Вольфганг, высокий массивный блондин со светло-голубыми глазами на приятном добродушном лице. Но сейчас Вольфганга с ней не было! Кира вывела из бота гравиносилки, на которых лежало что-то непонятное. Я подошел поближе, чтобы лучше разглядеть это нечто. Кира мельком взглянула на меня, но ничего не сказала.

То, что лежало на носилках, выглядело, как… не знаю что. Округлый объем, размером чуть меньше футбольного мяча, имел примерно метровый толстый «хвост» с «плавниками», подобно скату, и от этого хвоста отходили ветвящиеся отростки, напоминающие развитую корневую систему дерева. А главное, все это было зеркально-черным, странно мерцающим и бликующим… Сама поверхность казалась слегка подвижной, как капля ртути, но в то же время она представлялась очень плотной и твердой… Нет, все не так. У меня просто не было слов, подходящих для описания того, что лежало на гравиносилках. Ничего даже отдаленно похожего я не видел и представить себе не мог.

Тем временем Кира закрыла люк шлюпки и, кивнув мне, повела гравиносилки к выходу с причала.

И тут я понял! На носилках лежал Вольфганг! То, что ОСТАЛОСЬ от Вольфганга!

Нет! Это было то, что и ЯВЛЯЛОСЬ Вольфгангом!!! Просто теперь исчезла его бренная сменная оболочка…

На гравиносилках лежал мозг Вольфганга, заключенный в какую-то невероятно прочную, стойкую структуру, надежно защищавшую мозг и от тахионов, и от жестких излучений, и от пребывания в открытом космосе…

Так вот что такое селферы… Селфер — это мозг и нервная система… Конечно, суперразвитые по сравнению с человеческими. И мозг селферов не помещается в объеме человеческого черепа, он перераспределяется в свободные объемы, сливаясь со спинным мозгом…

Вот оно как…

И Мелисса — тоже такой же мозг… А все остальное — преходяще…

И Майкл… Я подумал, что Майкл сейчас в таком же вот виде, лишенный органов чувств, летит где-то в пустоте и ждет, когда Мелисса отыщет его и подберет…

А если бы наш корабль погиб? Как долго «живые зонды» летели бы неизвестно куда, не зная, найдут ли их, сумеют ли они дождаться, когда их отыщут и, вообще, будет ли кому их искать?… Какое мужество надо иметь, какую веру…

А что пережили «живые зонды», когда разрушением своей шлюпки, а затем — своей плоти измеряли плотность потока тахионов?…

И я вспомнил Ласточку, сгоравшего в потоках черной энергии… Мелиссу, искавшую лагерь выродков по максимуму воспринимаемой боли, а потом пропускавшую через себя память тех тварей…

Я начинал, кажется, понимать, что означает — быть селфером… На ЧТО каждый селфер был готов пойти в любой момент… На какой риск, на какую боль… Сердце мое колотилось, я не мог дышать… Я не знал, что чувствую — ужас? восхищение? страх? сострадание?…

Но вот пристыковалась вторая шлюпка, третья, и еще одна, и еще… Я с каким-то болезненным вниманием следил, как селферы выгружали своих партнеров. Никто не казался удрученным, все были спокойны и даже веселы. Кто-то даже улыбался… «Да они же мысленно разговаривают со своими парами!» — догадался я.