Райское Местечко

Стефан понимал, что выходить из герметичного блока в обычном биоскафандре нельзя. Этот скафандр был рассчитан на стандартные процедуры стерилизации, которые в данном случае оказались недостаточными. Он прекрасно понимал, что единственный абсолютно надежный способ стерилизации – высокотемпературное пламя – биоскафандр выдержать не мог.

Тут его взгляд упал на готовую к приему образцов криогенную камеру. Она явно лучше биоскафандра была способна какое-то время держать температуру в тысячи градусов. Но она была невелика. Один человек мог бы с трудом втиснуться туда. Но воздуха в объеме камеры было слишком мало, чтобы человек продержался в течение времени, необходимого для того, чтобы вынести камеру со станции, доставить на «Джо» и обработать. За это время мозг, лишенный кислорода, погибнет, и никакая регенерационная камера уже не поможет. Кислородные баллоны от биоскафандра были слишком велики, и человек с ними в криокамеру не помещался. Стефану надо было придумать, как выжить без кислорода примерно полчаса.

Валенски очень хорошо знал, что все организмы Альбины, а также некоторые земные насекомые и даже один вид земных лягушек – американская лесная – способны совершенно безболезненно переносить глубокую длительную заморозку, именно этими вопросами он занимался много лет. Однако человек – не лягушка.

Собственно, одна из проблем, ради решения которых работали, рисковали жизнью и умирали на Альбине люди, была задача создания технологии криогенного анабиоза, и эта задача для человека пока что решена не была. Вода, находящаяся в клетках человеческого организма, при низких температурах кристаллизуется, и образующиеся острые мини-кристаллы разрушают структуру клеток. Организмы Альбины, как и отдельные организмы Земли, постоянно или сезонно накапливают в клетках вещества, чаще всего сахароподобные, которые при замерзании предотвращают образование водных кристалликов и разрушение клеток. Для человека такие вещества подобрать пока не удавалось.

Но! Во-первых, у него не было другого выхода. Во-вторых, он хотел лишь того, чтобы его мозг не погиб в течение нескольких десятков минут. Он надеялся, что охлажденный мозг, а он беспокоился сейчас только о собственном мозге, будет жить без кислорода достаточно долго, и эта надежда основывалась на многих научно подтвержденных фактах. И еще он надеялся, что недавно полученная им модифицированная глюкоза может оказаться тем самым подходящим веществом для технологии криоанабиоза человека…

Все препараты были под рукой.

Стефан понимал, что ситуация разрешится тем или иным образом в течение двух-трех часов. Подготовка организмов к криогенизации требовала много времени, и он, решившись, сразу начал вводить себе в кровь модифицированную глюкозу. Но через некоторое время Стефан понял, что процесс идет слишком медленно. Тогда он забрался, скрючившись, в криокамеру и, не закрывая дверь, пил залпом стаканами эту глюкозу, молясь богам, чтобы его не начало рвать и чтобы сознание не отключилось слишком быстро. Когда Стефан уловил, что перестает контролировать ситуацию, он сумел еще ввести в артерию на шее последний шприц с глюкозой. Как он захлопнул дверь камеры, он уже не помнил.

Так я и нашел его, белого и покрытого инеем, с лицом, притиснутым к смотровому лючку камеры, со шприцем под подбородком. Я был прав, что торопился. Я успел. К счастью, криокамеры были мобильными, на колесиках. Мне даже не пришлось отдирать от пола морозильник со Стефаном, надо было только отсоединить кабели и шланги.

Я бежал по кораблю, как никогда раньше не бегал, и толкал перед собой морозильник со Стефаном. Должен признаться, у меня не всегда получалось объезжать человеческие останки. Но я говорил себе, что им уже все равно. В скафандре полной защиты есть сервоприводы, но они работают медленно, и я их отключил. Вот когда я пожалел, что никогда серьезно не занимался спортом! Минут через десять мне уже казалось, что легкие мои выгорели без всякой плазмы, а горло, казалось, долго терли наждаком. Пот застилал глаза, сердце бешено колотилось, а мышцы вообще отказывались работать. Я добрался до выходного тамбура станции, как говорится, «на зубах» и буквально заполз в шлюпку, волоча за собой криокамеру.