Райский плод

– Нет, – согласилась я. – Мы все были бы от этого не в восторге.

– Я бы и с вами разговаривать не стала, но Эппельбаум предупредил меня, что вы здесь с той же целью, что и я. Так что трепаться вам явно не с руки. Вы можете выдать мою тайну, но я могу выдать вашу.

– И много нас здесь таких? – как можно безразличнее спросила я. – Просто нам Эппельбаум никаких паролей, по которым можно опознать своих, не выдавал.

– Так вы, наверное, не спрашивали. А я спросила. Конфиденциальность – это главное, за что я выбрала именно эту клинику. Я бы вообще за границу уехала, и приемные родители были готовы за это заплатить, но только такой опции в услугах больницы нет. Не дорабатывают они.

– Сейчас сотрудничество с зарубежными клиниками крайне ограничено, да и стоит, наверное, как крыло «Боинга», – предположила я.

Майкина махнула рукой.

– Будущая семья моего ребенка – люди не бедные.

– А ты знаешь, кто они? – полюбопытствовала Анастасия. – А то мне так и не сказали, кому я ребенка отдам.

– И мне, разумеется, не сказали. Намекнули только, что это кое-кто из первой десятки российского «Форбса». Девочки, вы хоть понимаете, сколько стоит получить малыша от призера олимпийских игр? У моего ребенка и генетика хорошая, и показатели здоровья отличные. Так что дешевить не стоит.

– А моя дочь тоже дружит с призером олимпийских игр, – сказала я, скорее для поддержания разговора, чем из желания показать Майкиной, что тоже не лыком шита.

– Это с кем же? – прищурилась Соня. – Если это Мишка Гребенюк, то лучше пусть держится от него подальше. Это мой бывший, который сбежит от ответственности, как только запахнет жареным.

– Нет, у нее есть молодой человек. Они даже живут вместе. А дружит она с Аэлитой Забреевой.

– Ничего себе, – расхохоталась Соня. – Так ты – мама Сашки Кузнецовой?

– Да, а ты что, ее знаешь?

– Да, видела как-то раз, Аэлита познакомила. Кстати, мой совет остается неизменен. Знаешь, как говорится? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Твоей дочери и от Аэлиты стоит держаться подальше.

– Почему? – не поняла я.

– Да потому что наша Алечка нацелилась на Фому. Парня твоей дочери так же зовут?

– Ну да, Фома Горохов. Они уже несколько лет вместе.

– Ага. Только ты же сама знаешь, что это никакая не гарантия. Иначе не сдавала бы сейчас ребеночка в чужие руки. А Аэлита всегда добивается того, чего хочет, пусть и не совсем законными путями. Олимпийская чемпионка, чего ты хочешь. Пусть через допинг, но к медали. Так и тут будет. Раз ей Фома приглянулся, так все. Уведет она его, как быка на веревочке.

Я не была так уж уверена в том, что Фому можно куда-то увести. Я знала, что он с огромным теплом и вниманием относится к Сашке. Явно не обычное детское увлечение, а серьезное спокойное чувство, проверенное годами. Вот уже скоро год, как ребята жили отдельно, и их любовная лодка и не думала разбиваться о быт.

Сашка и Фома были хорошей парой, да и Гороховым-старшим моя Александра нравилась. Вон, с деньгами на налоги ей помогли. И вообще принимают ее как родную. Тем не менее слова Сони посеяли во мне какую-то смутную тревогу. Нет, в то, что Фома может повестись на приставания Забреевой, я не верила ни капли. Но в том, что сама Аэлита способна предпринять атаку на чужого молодого человека, даже не сомневалась. Девочка действительно боец, привыкший добиваться поставленных целей и не стесняющийся использовать грязные методы. В то, что Аэлита не знала о том, что принимает допинг, я, в отличие от моей доброй и сохранившей детскую наивность дочери, не особо верила.

Так, и что мне делать? Предупреждать Сашку или не надо? А если она мне не поверит? С учетом возникшего между нами непонятного охлаждения, скорее всего, не поверит. Закричит, что я клевещу на ее подругу и на верного и ни в чем не повинного Фому. А если то, что сказала Соня, вообще неправда? Я вижу ее в первый раз в жизни, так почему должна безоговорочно принимать то, что она выдает за истину?

Промучившись до вечера, я так и не пришла ни к какому мнению, и уже собиралась все-таки позвонить Сашке хотя бы для того, чтобы просто услышать ее звонкий голосок и немного успокоиться, но не успела. Телефон зазвонил, и на экране высветилось имя моей подруги Машки. После моего выхода в декрет мы с ней ни разу не виделись, да и созванивались нечасто.

Это я теперь была птицей свободной, а Машка тащила на себе все расписанные на нее дела, а также мои, которые Плевакин передал ей после моего выхода в декрет. Муж, двое детей и хозяйство, в котором Машка была непревзойденным мастером, не оставляли особого времени для досужих бесед. Вот и сейчас подруга звонила, потому что ей не терпелось получить мой профессиональный совет.

– Слушай, Кузнецова, мне надо с тобой поговорить. Я прямо не знаю, что мне и делать. Мало мне было всего того воза, который я тяну, пока ты там по пансионатам прохлаждаешься, так Плевакин еще расписал мне иск Церцвадзе.

– Что-о-о-о? – не поверила своим ушам я. – Ксения Церцвадзе обратилась в суд?

– Да. Ответчик, догадайся, кто?

– Понятия не имею, – честно призналась я.