Раяд

Он развернул сложенный вчетверо листок. Чернила со временем выцвели, расплылись, и почерк Переверзина, и без того мелкий и неразборчивый, превратился в какую-то вязь.

– Разберете? – спросил старик.

Костя неуверенно кивнул.

– Попробую.

– Читайте вслух, – попросил старик и добавил, похлопав ладонью по кровати: – А ты, Леночка, иди сюда. Послушаешь, как папа стихи читает.

– Папа? Стихи? – прыснула Лена и вопросительно посмотрела на Костю.

Костя усмехнулся, а Лена, спрыгнув с папиной коленки, протопала до кровати старика, где уселась на краешек.

– Ну-с, любезный, – обратился старик к Косте, – публика ждет.

– Да, – поддакнула Лена, – публика ждет.

Костя посмотрел на Лену, затем перевел взгляд на старика. Ему показалось символичным, что перед ним сидят два человека из крайностей временного измерения, будущего и прошлого, а сам он в который раз находится между. Он набрал в легкие воздуха, прежде чем прочитать написанное, и за секунду до того, как приступить к декламации, краем глаза заметил, что старик откинулся на подушку и прикрыл глаза, а Лена, наоборот, распахнула свои так широко, что казалось, втянет ими, как в воронку, и Костю, и старика, и эту комнату, и весь этот мир. И Костя прочел стихи.

Кто эти странные создания,
Канатоходцы мироздания?
У них от друга до врага
Не шаг один, а полшага.

Живут, нелепо разрываясь
Меж фарисейством и крестом,
То тяготясь, то прикрываясь
То простотой, то воровством.

Утратив веру, слепо верят,
Посеяв бурю, ветер жнут,
Но с ближним ветер щедро делят
И благодарности не ждут.

То ввысь, то к огненной геенне,
То вправо крен, то влево крен.
Противясь всякой перемене,
Все время жаждут перемен.

Что ж вопрошать себя напрасно,
Коль даже сотни лет назад,
Уже и так все было ясно
Раяд.
Райяд.
Райад.
РАЙ-АД.