Раяд

Старик был безумно рад видеть их, и даже Кроня потом признался Косте, что давно не видел отца таким счастливым. Сначала они вместе пообедали. Кроня жаловался на жизнь, говорил про то, что только отец его и держит здесь, Костя говорил о себе и Веронике, потом подробно рассказал о своем пребывании в районе. После беседы Кроня проводил гостей к отцу в спальню. Старик мгновенно ожил и предложил тем располагаться.

Костя поставил стул поближе к кровати, сел, а затем усадил Ленку на колени.

– Так что там раяды? – спросил он Николая Алексеевича.

XXXVIII

– Раядами занимался мой учитель, Александр Переверзин, – начал старик, прокашлявшись. – Началось все с того, что, еще будучи студентом исторического отделения МГУ, в одной из летописей, кажется Даниила Волжского, он нашел упоминание о небольшом народе, точнее племени, которое обосновалось в северо-восточной части современной Москвы. Впрочем, в прошлом веке это было глухим Подмосковьем. Он заинтересовался и начал поиски. Конечно, его тут же подняли на смех. Какие раяды? Тут леса да болота. Самое интересное, что племя раядов почти нигде не упоминалось, кроме той самой летописи, так что основания для скепсиса были. Однако счастье улыбнулось ему. В 1908 году он нашел более точное географическое упоминание о раядах и их политическом центре у одного из историков XIV века, кажется Никифора Алексина. Начались раскопки. Уже через год Переверзину крупно повезло: он обнаружил их поселение – Раяд. Выяснил, что у них была меновая торговля, было коневодство, развитое хлебопашество. Кроме того, существовала письменность, что несколько странно для столь малочисленного племени. Раскопки, произведенные им в начале века в бывшем Раяде, могли бы произвести подлинную революцию в исторической науке, но началась Первая мировая война, и всё бросили. Потом одна за другой грянули революции, причем совсем не научные, а очень даже конкретные, началась Гражданская война. Тут уж не до раскопок – книжками буржуйки топили. А вот после Гражданской войны советская историография заинтересовалась раядами. Правда, однобоко. Им хотелось, чтобы Переверзин выдвинул теорию о том, что раяды были чуть ли не первыми пролетариями, причем не российскими (тогда вся история России считалась дореволюционной, а значит буржуазной и вредной), а какими-то интернациональными. Смех да и только. Но Переверзин был упрямым и никак не хотел обнародовать никакую информацию о раядах, покуда не вникнет во все тонкости. Единственная уступка, на которую он пошел уже после смерти Ленина, – это упоминание о раядах в Большой советской энциклопедии в 1927 году. Началась сталинская эпоха. Переверзин был человеком творческим. Он предположил, что раяды и были теми самыми знаменитыми варягами, пришедшими в Новгород. Связь раядов с государственностью на Руси посчитали «идеологически вредной». Выходило, что какие-то прохвосты пришли в Новгород, изменили имя, скрыли свое происхождение и теперь славяне произошли от них. Раскопки были остановлены, Переверзин отстранен от преподавания.

– Значит, раяды не были варягами? – спросил Костя, поправляя ерзающую на коленях дочку.

Старик покачал головой.

– Нет, конечно. Но в одном Переверзин был прав.

– В чем же?

– Во влиянии раядов на славян, из которых мы все вышли. Дело в том, что Переверзина мучила одна загадка. Незадолго до упадка Раяда там появился некий Святополк Спаситель, который ради наведения порядка сподвиг коренных раядов на изгнание всех иноземцев из города. Ну, про Владияра и Благолюба я уже рассказывал. И вот раяды, которые были в массе своей диковатыми, но относительно мирными людьми, ни с того ни с сего с радостью перевешали и повыгоняли всех иноземцев. И это вроде как привело к процветанию Раяда. А вот далее Переверзин не мог понять, куда делся сам Раяд и почему на его территории были обнаружены поздние захоронения совсем не в славянских традициях. Кроме того, о Святополке больше никаких упоминаний нигде не содержится. Эту загадку он разгадать не успел – в 1951 году его, а также профессоров Шестакова и Виноградова расстреляли за антисоветскую деятельность. Впрочем, удивляет только то, что Переверзина не арестовали раньше – он был из того строптивого поколения дореволюционных интеллигентов, которые крайне несдержанны на язык. Впрочем, я увлекся. Я хотел только сказать, что он эту загадку разгадать не успел, но зато ее успел разгадать я.

Тут старик хитро прищурился и выдержал небольшую паузу. Даже Ленка перестала ерзать и замерла в ожидании.