Рай — Техас!

— Это не значит, что мы не должны установить некоторые основные правила. Я думаю, предварительная договоренность еще никогда никому не вредила.

— Я знаю, что ты очень предусмотрителен.

Голос Грейси подрагивал, но малышка находила в себе силы шутить. Он внутренне усмехнулся, но тут же приосанился, как евангелист на телевидении, и с мрачным видом оглядел ее:

— Очевидно, что для меня все это будет тяжелой психологической нагрузкой.

Малышка была так поражена, что он еле сумел удержаться от смеха.

— Почему для тебя?

Он сделал вид, что его оскорблявшее непонятливость.

— Дорогая, но это же элементарно. Я обладаю колоссальным опытом, в то время как в твоем активе ничего нет, кроме целительного поцелуя в пятку. Ты сейчас представляешь собой чистый лист, и мне придется крепко поломать голову, прежде чем вывести первое слово. Существует опасность, правда, теоретическая, что я могу все испортить, и ты будешь травмирована на всю оставшуюся жизнь. Бремя ответственности целиком и полностью ложится на мои плечи. Я могу гарантировать, что все пойдет хорошо, только в том случае, если возьму наши отношения под строгий контроль.

Она настороженно посмотрела на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Боюсь, это настолько шокирует тебя, что ты откажешься от всего прежде, чем мы начнем.

— Прошу тебя, говори!

Она напоминала игрока в лотерею, у которого совпало пять номеров и которому не терпится открыть последнюю цифру.

Большим пальцем он поправил поля своего стетсона.

— Мне необходимо полностью контролировать твое тело. С самых первых шагов. Я должен владеть им, если можно так выразиться.

Голос ее прозвучал хрипло:

— Ты должен владеть моим телом?

— Уг-гу.

— Владеть им?

— Да. Твое тело должно принадлежать мне, а не тебе. Представь, что я взял в руки волшебную палочку и расписался на каждой клеточке твоего тела.

К его удивлению, она казалась скорее изумленной, нежели возмущенной:

— Это что — рабство?

Ему удалось принять оскорбленный вид:

— Я же не говорю о том, что завладею твоим сознанием. Просто твоим телом. Тут есть существенное различие, и я удивлен, что ты не видишь его сама.

Она сделала глотательное движение.

— А вдруг мне — или моему телу, в зависимости от того, как мы на это смотрим, — не понравится что-то в твоих действиях?

— О, тогда я заставлю тебя поступать по-моему. Можешь не сомневаться.

Ее глаза округлились:

— Ты заставишь меня?

— Конечно. Ты потеряла годы, и у нас слишком мало времени на то, чтобы наверстать упущенное. Тебе придется довериться мне, иначе мы никогда не продвинемся вперед.

Это замечание возымело действие. Ее глаза превратились в огромные серые озера. Он восхищался стойкостью, с какой она перенесла этот в общем-то совсем не легкий разговор. Стойкость была ее отличительной чертой.

— Я… мм… должна подумать.

— Не вижу, о чем тут думать. Это для тебя либо хорошо, либо плохо.

— Все не так просто.

— Конечно, просто. Поверь мне, Грейси, я знаю об этом гораздо больше, чем ты. Сейчас ты должна произнести следующее: «Я вверяю тебе свою судьбу, Бобби Том, и собираюсь выполнить все, что ты мне прикажешь!»

Она зажмурилась:

— Но это ведь и значит овладеть моим сознанием, а не только телом!

— Я просто пустил пробный шар, чтобы быть уверенным, улавливаешь ли ты разницу, и ты блестяще выдержала проверку. Я горд за тебя, малышка.

Он приступил к подаче убийственного мяча.

— Чего я действительно хочу от тебя сейчас — это чтобы ты расстегнула последние пуговицы на этом дурацком жилете.

— Но мы ведь на улице.

Он отметил, что ее протест относится не к действию, а к месту, и осторожно надавил:

— Тебе придется или довериться мне, или у нас ничего не получится.

Ему стало почти жалко ее, когда он наблюдал, как чувство собственного достоинства борется в ней с предательским вожделением. Она так глубоко задумалась, что он практически слышал звон в клетках ее мозга, и терпеливо ожидал момента, когда она пошлет его к черту. Вместо этого она прерывисто вздохнула.

Ее взгляд обежал стоянку, и он понял, что получил ее. Он почувствовал странный прилив нежности и дал себе клятву никогда не делать ничего такого, что могло бы разрушить ее доверие. «Не забудь, что ты платишь ей, Бобби Том», — промелькнуло вдруг в его мозгу, но он решительно затолкнул эту мысль в угол сознания и прошептал:

— Продолжим, малышка. Делай, что я тебе сказал.

Какое-то мгновение она стояла неподвижно, затем он ощутил прикосновение подрагивающих рук. Голос ее был хриплым:

— Я… я чувствую себя глупо.

Он улыбнулся ей:

— Я здесь для того, чтобы принять этот удар на себя.

— Это выглядит так… скверно.

— Да, конечно. Ну же, расстегни его.

Ее руки задвигались, касаясь его груди.

— Он расстегивается до конца? — спросил он.

— Д-да…

— Это хорошо. Обними меня за шею.

Она сделала то, что он потребовал. Полы жилета жестко царапнули его запястья. Он распахнул их и почувствовал тепло ее голых грудей через лавандовый шелк рубашки. И снова прошептал ей на ухо:

— Расстегни «молнию» на своих джинсах.