Рай обреченных

В республиках Закавказья и в Средней Азии почти не сталкивались с таким понятием, как рэкет. Его придумали итальянские мафиозные кланы или американские бандиты в тех странах, где полиция и правоохранительные органы еще имели некоторое представление о чести и собственном долге. В южных республиках бывшей империи такого не было никогда. В некоторых республиках административная система была абсолютно коррумпирована. То есть, в данном случае, не просто на девяносто или девяносто пять процентов, а почти абсолютно, когда из тысячи работников прокуратуры, суда и милиции нельзя было найти ни одного (!) честного человека. Или найти одного ненормального, не составлявшего в итоге и одну десятую процента. Брали и давали все без исключения. И конечно, в таких условиях рэкетиров просто никто не боялся. Давать деньги нужно было всем — секретарю райкома, председателю исполкома, прокурору, начальнику милиции, старшему судье, руководителю местной службы КГБ.

Это был официальный, узаконенный рэкет административных органов. Об этом знали все без исключения, и каждый принимал эти правила игры. В таких условиях появившимся рэкетирам просто не дали бы ни копейки. Им не разрешили бы зарабатывать на своей «территории» те же прокуроры, офицеры милиции и КГБ, секретари райкомов и председатели исполкомов. Понятия рэкета во многих местах Кавказа просто не существовало. Его вполне заменяла почти официальная выплата руководителям района и сотрудникам административных органов.

Вся система правоохранительных органов при коммунистическом правлении была поражена коррупцией. Она была даже не больна коррупцией. Она просто не смогла бы без нее существовать, развалившись без составляющего его начала. При этом система лицемерно выплачивала работникам административных органов очень большую зарплату, особенно в последние годы перед распадом, словно пытаясь задобрить этим своих собственных чиновников.

Однако пик лицемерия пришелся на будущие годы, когда республики провозгласили себя суверенными и независимыми. Бояться чиновников из Москвы уже не следовало. Взятки стали не просто нормой. Они стали зарплатой руководителей административных органов. Вымогательство стало нормой поведения, а регулярные платежи — обычным явлением. После обретения независимости в Грузии зарплата прокуроров, судей и офицеров Министерства внутренних дел составляла — два-три, иногда пять-шесть долларов. После обретения независимости подобная зарплата этой же категории лиц в Азербайджане составляла двадцать — двадцать пять долларов в месяц. При этом многие из получающих подобную зарплату любили отдыхать за рубежом и одеваться гораздо лучше своих французских или американских коллег.

Шаболдаев знал правила игры и никогда не посмел бы взять деньги у руководителей райсмешторга или отдела общественного питания. Те платили напрямую начальнику милиции и прокурору. Был еще и невообразимо богатый начальник отдела рабочего снабжения, который платил министрам и чиновникам в центре, а иногда и приезжал лично с большим портфелем к самому Якову Александровичу Тоболину. В районе все знали, в какие именно дни начальник ОРСа делает эти выплаты Тоболину, и считали это обычным порядком вещей.

Но и те, с кого брали деньги, тоже знали правила игры. Хозяин киоска, обязанный платить Шаболдаеву натурой и деньгами, не имел права лично давать деньги прокурору или секретарю райкома. Да у него никто бы их и не принял. Вместе с тем он не обязан был платить и другим офицерам милиции из спецкомендатур и колоний, у которых были свои постоянные источники доходов. Эти офицеры хорошо наживались на заключенных и не имели права обирать местное население. В свою очередь, и местное руководство района не вмешивалось в деятельность расположенных на ее территории колоний и спецкомендатур, понимая, что руководство этих подразделений обязано обеспечивать бесперебойное поступление денег в свое Управление и свое Министерство.

Когда машина уже подъезжала к Умбаки, Шаболдаев достал с заднего сиденья водку и, открыв бутылку, сделал несколько глотков. Поморщился и, развернув одну конфету, стал яростно ее жевать. Протянул бутылку лейтенанту.

— Выпей. Это для дезинфекции нужно. Там все прокаженные будут.

Лейтенант послушно сделал несколько глотков. Но не стал закусывать конфетой, лишь с шумом втянул в себя воздух.

— А ты не выходи из машины, — строго приказал сидевшему за рулем сержанту майор Шаболдаев, — и смотри, чтобы никто не трогал автомобиль. Никто чтобы к нему не прикасался.

Машина въехала в поселок. Как обычно, было тихо и спокойно. Шаболдаев однажды приезжал сюда три года назад, во время выборов, когда местные жители и больные должны были проголосовать. В советские времена явка голосующих должна была быть почти абсолютной. И потому урну привезли в Умбаки, все осторожно опустили бюллетени в урну, и ее снова увезли из поселка. Впрочем, на Востоке существуют свои традиции. И быть избранным против воли местного падишаха нельзя ни в коммунистические времена, ни в демократические.