Но он сдержался. Пока неясного и непроверенного в этой истории было больше, чем выясненного. Хитрый Мурат врет – как минимум наполовину. У русского, как сказали Назыму, была в кармане записка с адресом бара „Русалка“, таксист туда и ехал, а вовсе не за Муратом. А нашли его на приличном расстоянии от того места, но Мурат либо об этом не знает, либо думает, что русский сам рассказал про бар. В этом случае его ложь должна быть максимально приближена к правде. Вот еще проверим, кто записку писал – хоть на глазок, у экспертов она месяц проваляется, пока до нее руки дойдут, дело-то пустое, ни трупов, ни террористов. Будем надеяться, что ее Мурат и писал, тогда он по-другому запоет.
И про кольцо надо бы выяснить.
Вот прямо сейчас, пока они его не укололи.
– Мистер Олег, а где фотография кольца, которое пропало у вашей жены?
Странный смех прервался, и русский почти осмысленно посмотрел на него. Вот пойди пойми: то ли притворялся, то ли так сильно удивился неожиданному вопросу, который не относится к делу, то ли поражен до глубины души, что полиция все-таки докопалась? Говорят, психологи такие вещи сразу рассекают, но Назым в это не очень-то верил.
– Я не понял, – с трудом выговорил этот подозрительный пострадавший. – Не понимаю. У моей жены не пропадало никакое кольцо. Она вообще не носит колец. Можете ее спросить.
Этот парень им все рассказал.
Чего, впрочем, и следовало ожидать.
Каждый спасает свою шкуру, а шкура этого турецкого парнишки, готового на все ради денег, явно нуждается в спасении. Олег Евгеньевич наблюдал за ним с того момента, как он попался ему на глаза, и решил, что он подойдет. Конечно, можно и ошибиться, но версия была придумана красивая, и даже в случае отказа ему ничего не грозило. Юношу звали Мурат, и он постоянно носился с чьими-то поручениями, причем Олег Евгеньевич довольно быстро понял, что лишь часть этих поручений была связана с его служебными обязанностями. Это было странно для служащего отеля такого уровня, и Олег Евгеньевич решил, что парень либо совсем новенький, либо не дорожит своим местом, воспринимая его как временное и не самое желанное. Он брал чаевые у дам, которым приносил забытые на пляже или у бассейна сумочки, он частенько переговаривался с какими-то господами и что-то им отдавал, и к тому же времени у Олега Евгеньевича было в обрез, и он понадеялся на эти отрывочные и не такие длительные наблюдения.
В конце концов, он не предлагает ему ничего противозаконного. Почти ничего. Мурат согласился сразу, лишь чуть-чуть поторговавшись для приличия. Олег Евгеньевич не ожидал, что его так быстро возьмут в оборот, хорошо хоть этот полисмен сразу выдал ему то, что Мурат рассказал.
Версия с кольцом. Что ж, можно все отрицать – пусть спросят у Лиды.
Время идет, обвинить его не в чем, время работает на него, приближая день отъезда.
Какое, они сказали, сегодня число? Или они не говорили?.. Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Отец любил эту фразу, и Олег запомнил ее совсем маленьким и очень удивился, наткнувшись на нее однажды в стихотворном сборнике.
Да, время идет, истерика оказалась даже кстати, сейчас можно изобразить успокоение под воздействием лекарства, и они от него отстанут. А он тем временем обдумает положение. Или лучше поспать? Пусть бы они вызвали Лиду, и она забрала бы его отсюда, а завтра или послезавтра он смог бы встать и, когда нужно, доехать до аэропорта и подняться по трапу.
Тогда он будет неуязвим.
Хорошо, что можно закрыть глаза и спрятаться от них. Вот врач что-то снова втолковывает полицейским, правильно, нельзя беспокоить человека в таком состоянии. Может, ему, и правда, повезло, что на его пути попался этот сумасшедший? Как говорится, нет худа без добра, или что-то про то, что хорошо кончается…
Ничего не кончается.
Он не сделал главного, не сделал ничего из того, что планировал, для чего приехал сюда, ничего, ничего не сделал! Осталось всего – сколько? – он даже не знал, сколько дней, а он теперь беспомощен и должен думать только о том, чтобы благополучно выбраться из страны.
Страны пребывания, как было написано на раздражающем его бюрократическом языке в договоре. Никто не несет никакой ответственности за его самостоятельно принятые решения и за их последствия.
Что же случилось?
Он так и не понял, что могло произойти, как он мог так… обдернуться?
Олег Евгеньевич невольно поймал себя на странном слове и, снова ощутив боль в затылке, в висках, во всей голове, попытался вспомнить, откуда оно взялось. Боль усилилась, слово не вспоминалось, от неприятных мыслей о невыполненном деле, которое он считал своим долгом и к которому так долго готовился, подступила тошнота.