Рай и ад. Рассказы перенесших клиническую смерть

Мне удалось слышать пение Ангелов. Одно могу сказать: что и пение Ангелов можно было слушать хоть минуты, хоть часы. Вот не могу сказать, который это уровень, но другое место, я бы сказал, вот так вот. Ангельское пение отличалось совершенно определенно простотой, глубиной смысла, совершенно также можно было в него погружаться, и все время воспринимать больше и больше. Ничего ограничивающего не было. И убедительность, жизненасыщенностью, которой можно было тоже насыщаться, и входить в это пение самому, как бы участником, в своей мере, как бы. Потом растворяться из этой меры. Знаете, как? Можно и кусочек сахара бросить в большую чашку. Он все равно наполнит чашку своей мерой сладости. Вот так человек мог войти туда и, как бы со-петь. Но основная мера всего… это было пение Ангелов… И я помню, что его можно было слушать сколь угодно долго, ни капли не пресыщаясь. Наоборот, все более и более желая. Причем, это желание тоже тебя ни капли не угнетало, а только развивало как-то и не просто развивало — в жизнь, в любовь, в счастье, вот в эти вот вещи. Такое пение…

На одном из небес, как я понял, туда меня близко не подпустили, просто показали, что на одном из небес есть место, где радуга дугой такой. И по этой радуге никто не может пройти, даже Ангелы. Кроме Матери Божьей Царицы Небесной, Которая может подняться по радуге, а на вершине радуги находится Живой Крест. Животворящий Живой Крест, Который может прийти, поклониться и поцеловать только Царица Небесная. Это Крест Царя Небесного, Сына Божия, Агнца. Близко я даже подойти не мог туда… Но издалека это было видно. И даже издалека хотелось кланяться и благодарить, потому, что это четко…

Немножко других вещей Ангелы показывали. Я сейчас вот не буду вспоминать, потому что я уже ухожу от прямого контекста с этим. Когда появится, я буду досказывать. Важна одна вещь. Что все, кто там находится, имеют такое состояние чувств своих и себя самих, что общение друг с другом никогда не вызывает пресыщения, усталости, какого-то недовольства. А всегда позволяет больше и больше входить в понимание этого долга. И не просто понимание, а понимание с благодарностью, любовью и сочувствием, которые на Земле вызвали бы просто потоки слез умиления и счастья.

И тут я начал понимать уже через многие годы, что те святые, которые плакали от умиления, они были причастны этому чувству на Земле. И оно может вызвать только слезы умиления и благодарности. Что многие те чувства, которые испытывают святые на Земле, как некое необычное какое-то такое вызывающее даже некоторую критику сомнения — здоровы ли они, это реакция на то воздействие Небес, которые, преклонившись, достигают земных отношений. Часть Земли как бы делается на время какое-то участником жизни Небес. В этот момент происходят события, свойственные Небесам… Это даже куст, который горел, который Моисей видал, это тоже. Поэтому и было сказано: «сними сандалии свои, ты на святой земле находишься! Босиком по ней ходи». Именно потому, что в этот момент Небеса преклонились к этому. И куст горел, не сгорая. И горел он в Жизнь. Он до сих пор молодой, этот куст. Уже сколько тысяч лет…

Последовательность событий была… Я думаю, что для моей души, сформированной к тем двадцати годам, одновременность восприятия была возможна, вполне возможна, но затруднительна все-таки, по сравнению с теми, кто там живет. Потому что Сам Свет на том небе, это Сам Господь Себя так являет… Это в Священном Писании есть такие упоминания. Начал мне напоминать, рассказывать, когда я видел всю свою жизнь одновременно. И для меня все это было совершенно… это не фильм, который прокручивается… Вот для меня они были, видимо, сделаны в последовательности. Некая последовательность была, да. Потому что я помню прекрасно, как я иду, как я… как бы превращение… и уход надежды… замену в этом месте атмосферой безнадежности.

Я мог быть перенесен куда-то, а мог идти. Есть места, где живут небожительницы. Есть места, где с ними вместе ходит, общается с ними Царица Небесная. Да, есть такие места. Я понял, что есть такие места, где живут и мужчины-небожители. Есть места, где они могут быть, как бы, вместе. Для разных, видимо, групп, или… И никто их не ограничивает специально. Они живут в полном счастье и радости именно в тех местах, где им Господь, потому что все это более чем удовлетворительно для их любых потребностей. Это были прощенные. Они весьма молоды, они высоки ростом, они ходят, и под ними трава не прогибается практически.

Когда я попытался, по большой своей дерзости, догнать одну из них и высказать свое восхищение, сколько ни бежал, я так и не приблизился к ней. Потому что она меня увидала, и все время была на том расстоянии, на котором она желала быть.