Рай и ад. Книга пятая. Рассказы перенесших клиническую смерть

И вот с этой скоростью, я летел. Состояние какое-то непонятное — невесомость, что ли. Я лежу на воздухе, в гробу что ли, я не знаю. Какой-то топчан был или гроб, мне непонятно. И подвезли меня к дверям.

Широкие двери из вертикальных досок, а поперек две металлические петли. Как вот в русских народных фильмах, бывают же такие кованные петли. И сидит от двери слева, а от меня справа мужчина с бородой. Я не испугался. Я смотрю на него и думаю: «кто такой этот мужик?»

Сапоги у него как татарские, полусапожки что ли. Он на меня даже внимания не обратил. А я как будто на экскурсии. Ничего не боюсь, просто наблюдаю. У него короткий рукав, а внутри рубашка еще видна. То есть, два костюма на нем. И шапочка остроконечная на нем была.

Когда меня несли, я все время хотел посмотреть наверх. Думаю: «кто же там кричит неимоверно истерическими голосами». Не смог я посмотреть. А они на него «наехали»: «открывай!» И визжать опять стали. Наверное, самый гениальный актер не смог бы такое изобразить.

А он сидит и палочку ножиком стругает. Один раз на них посмотрел, и опять опустил голову и продолжает чистить палочку ножиком. Они опять ему: «открывай дверь!» и снова визжат. Там кто-то говорит: «да подожди, так нельзя!» А она ему: «а ты тоже молчи!»

Потом он как посмотрел на них! Но в промежутке, когда он ничего не говорил и они молчали, я видел, как с правой и с левой сторон от меня шли люди, друг за другом. Вот руки не за спину, а как-то руки опущены. А одежда на них коричневато-черная. Все в таких, смуглых, темных тонах.

И все мои знакомые шли от мужчины слева мимо меня, в двух шагах от меня. Я, естественно, привстал и полулежа кричу им: «а ты-то меня знаешь же, ты… ты… ты…», вот так всем. Я их всех по именам называл, но никто из них, ни один на меня не посмотрел.

Слева от меня тоже шли, но они шли в сторону мужчины. А вот за этими шеренгами высотой где-то метров пять из черной грязи две стены. То есть, впереди меня дверь, по бокам две стены из черной грязи, освещаемые луной, и блестящие как целлофан.

Но я не испугался совсем. Они на меня внимания не обратили. А этот мужчина, который впереди сидел, так на них посмотрел, мимо меня, ка на врагов народа, они сверху меня были, и они снова закричали: «я же сказала, что опоздаем и двери закроются!»

И опять с такой же скоростью я полетел обратно. Только не ногами вперед, а головой. И кружась винтовым способом. Так мне было хорошо, когда я летел! Наверное, когда прыгаешь с парашютом, тоже самое бывает.

Живые ли те люди, которых он узнал там. Тех людей, которых я видел там, уже нет в живых. Но всех их я знал. Это ровесники моего отца. И там даже молодые были. Но ни один из них на меня не обратил внимания. Как будто они были далеко, и они меня не знали.

Я ору, ору им: «везде меня знают, а вы меня забыли, что ли?» Но они на меня даже не взглянули.

Потом уже я очнулся в реанимации, где пробыл 23 дня. Врач Хасигов сделал все, чтобы я остался жив!» Светлая память Заслуженному артисту РСО-Алания Руслану Гаджинову, скончавшемуся 30 декабря 2018 года!

Рассказ тридцать четвертый (семьдесят седьмой с начала серии) Андрис, 38 лет (Латвия, г. Рига)

«У меня сейчас большое желание жить. У меня в 2010 году была ситуация, когда это все могло прекратиться по «щелчку пальцев». Щелк, и все, выключили свет. У меня была клиническая смерть где-то порядка 10 минут, кома. Я получил электрошок 20 тысяч мегаватт через удочку.

Электричество зашло мне в левую руку через удочку, и вышло через кроссовок на правой ноге. Это было как сигаретой прожигают. Это когда электричество входит и выходит.

Около дома на пруду мы ловили на трехметровую удочку рыбу. Там, над этим прудом, идет высоковольтная линия, но о ней уже все забыли. Жене брата подарили шестиметровую удочку, я ее с утра взял и пошел ловить рыбу. Но карп оторвался, и удочка выпрямилась на высоковольтную линию.

Когда мне было четыре года, у меня был годовалый брат, он умер. И я общался там с братом относительно его возраста. Он взрослый человек. Была ситуация в семье, которую мы с ним обсудили. Мы обговорили все вопросы, которые, наверное, у меня наболели на тот момент.

Он сказал мне, что мне там нечего делать. А моему старшему сыну на тот момент было девять месяцев. И тогда меня там спросил Голос, я считаю, что это был Бог. Он спросил: «что ты будешь делать?» Я спросил: «а варианты какие?» «Два варианта: ты остаешься или ты идешь». Я говорю: «не-не, у меня там столько дел, я побежал!» Он говорит: «ну, беги!»

И я побежал. Вот реально бегу. И когда я вышел из комы, оклемался уже, то ни у кого ничего не спрашивал о том, что было. Моя жена Диана хотела мне рассказать, но я сказал, что мне это не надо я ничего не хочу слышать.