На следующий день в Милане, на улице Чезаре Корренти, слышу: звонит звонок. Я иду открыть дверь и вижу: «Опа, привет». Это был Мики. «Привет, проходил тут мимо и…» «Проходил мимо? Ты что, живешь здесь рядом?» «Ну, в общем, да» «Но где именно?» «В Джамбеллино». «Черт, это же другой город! Как ты сюда попал?» «Я должен был ехать в центр, поэтому, я подумал… Я знал, что ты живешь здесь, вот я и пришел, но я уйду, если хочешь». «Нет-нет, входи». Он вошел, а мама спрашивает: «Кто там, Адриано?» «Это мой друг, Мики». «А!» «Это моя мама», - сказал я. «Добрый день». Он поздоровался так, робко. Потом мама принялась шить. Я сказал: «Садись». Мы сели за стол. Он спросил: «Слушай, почему бы нам не поехать в Сан-Ремо?» Вот так вот вдруг. «В Сан-Ремо? Ладно, а что там делать?» «Эх! Поедем туда. Ты так поешь, что, знаешь, пожалуй, что-нибудь получится». «Но у меня нет денег даже на дорогу. Нет денег». «Да нет, за все плачу я, ты мой гость». «А! В самом деле? Ну, спасибо, да, да. И когда едем?» «Хоть сейчас». Тогда я: «Ладно, черт, тогда я соберусь». Итак, я еду: «Мама, я еду в Сан-Ремо». «В Сан-Ремо? Как? Зачем?» Фестиваля в Сан-Ремо не было, не было там ничего. «В Сан-Ремо», - отвечаю. «В Сан-Ремо? Но как – в Сан-Ремо? А кто даст тебе денег?» Сразу же возникала проблема с деньгами, потому что мы же были бедными, да? «У него есть деньги». «А! У него? А откуда?» «Не знаю, откуда, в общем, он сказал, что платит. Это правда, что за все платишь ты?» «Да-да, синьора, не беспокойтесь, все расходы мои». Тогда я говорю: «Ну, мама, я тогда соберусь». «Э! А когда вы вернетесь?» Я: «Когда мы вернемся?» «Да так, дня через два» «Два дня? И за гостиницу платишь ты?» «За все – я, не беспокойся». И мы уехали. Сели на поезд и поехали в Сан-Ремо. Потом, в поезде, мы разговорились, начали смеяться, и я сказал: «А ты симпатичный!» И он: «Ты тоже». То есть, он принялся смешить меня своими шутками, я тоже, и за время поездки мы уже крепко подружились. Нам стало ясно, что мы оба, не произнося этого вслух, искали приключений. В сущности, я понял, что ничего у него в Сан-Ремо не было. Когда мы сошли с поезда, я спросил: «Да, но послушай-ка, теперь, когда мы в Сан-Ремо, что будем делать, черт возьми? Денег у тебя сколько?» «У меня денег на одну ночь». «Но ты говорил о двух-трех днях?» «Да, потому что я договорился с Гульелмоне, тем бисквитщиком, вот, знаешь, я с ним знаком, он богат, у него полно денег, он иногда предлагает мне организовать что-нибудь, и вот я пригласил двух-трех танцовщиц, поставлю танец, знаешь, пожалуй, он нам что-нибудь и даст. Пожалуй, пять тысяч лир в день. Я попрошу немного больше, и тогда мы сможем провести здесь два-три дня». «А, хорошо, черт возьми!» «Но ты должен спеть. Знаешь, вдруг тебя кто-нибудь увидит…» «Да, да», - ответил я. Мы пошли в гостиницу. Там была одна танцовщица, которая немного флиртовала с ним и которая занялась бы этим и со мной. Однако мне она не очень понравилась. Тогда я ему сказал: «Нет, давай пока что ты. Я останусь в номере». Та девушка была его партнершей, и он ей сказал: «Приезжай в Сан-Ремо, может, что-нибудь получится».
И вот наш вечер. Танцевальный зал назывался «Моргана», и там действительно давали печенье. Ну, в общем, мы раскрутили этого Гульелмоне, и конферансье развлекал понемногу и раздавал печенье. Затем был танцевальный номер, и Мики танцевал буги со своей партнершей. Была и еще одна пара. И вот я запел. Я запел, и, должен сказать, что там мне аплодировали, но достаточно вяло, потому что это был грустноватый танцзал. Поэтому мы не произвели большого впечатления. Мы решили так: «Кажется, там ничего не понимают! Они не знают, что такое рок-н-ролл». И мы немножко разозлились на такую публику.
На следующий день в газетах появилась фотография, рассказывая об одном парне, поющем рок-н-ролл, и тому подобное. Но, несмотря на ее появление, успеха у нас не было. Это был самый вялый прием с тех пор, как я начал петь.