Рай без памяти

Один из таких аттракционов начался сразу же после того, как мы покинули «цех радужных ям». Красная стена легко пропустила нас сквозь себя, и мы очутились в широком коридоре, конец которого тонул в уже привычном малиновом полумраке. Но странное дело: ощущение тяжести, возникшее в проходе сквозь багровый кисель стены, не исчезло. Тяжесть навалилась откуда-то сверху, пустяковая — каких-нибудь две-три десятых «же» сверх нормы, — но с каждым шагом она становилась все ощутимее, словно в рюкзак, подвешенный за плечи, какой-то шутник подкладывал кирпичи. И с каждым шагом мы сгибались все ниже, и каждый «кирпич» уже давался с трудом.

С трудом разогнувшись, я вопросительно посмотрел на Зернова, но тому было явно не до ответов на мои школярские «почему». Он тяжело дышал, еле двигался и плохо видел, поминутно протирая запотевшие стекла очков. Но даже это давалось ему не легко: шагнув, он останавливался, опираясь на мое плечо и в свою очередь давая мне отдохнуть. Что и говорить, наш товарищ не был спортсменом, если не считать первого разряда по шахматам, но манипуляции с шахматными фигурами мускулатуру не развивают. Тут на помощь подоспел Мартин. Вдвоем мы рванули Зернова назад.

— Куда? — запротестовал он. — Вперед. Сейчас они снимут перегрузки.

— Нет, Борис, — возразил решительно Мартин. — На этот раз сезам не откроется. Пять «же». Как на центрифуге.

Он, единственный из нас, держался молодцом — сказывалась летная практика, — но и у него отвисли щеки и отекла шея. И он понимал, что дальше мы не пройдем. То, что он сделал, было, пожалуй, наиболее верным в создавшейся обстановке. Как в хоккейной баталии, он всем корпусом отшвырнул нас с Зерновым назад к стене. Здесь было полегче. Я растянулся рядом с притихшим Борисом и вздохнул свободнее.

— Подождем, — сказал Мартин, — снимут перегрузки — так мы заметим. А спешить незачем.

Да мы и не могли. Силы возвращались постепенно, с уменьшением тяжести. Через две-три минуты, показавшиеся нам вечностью, стало легче дышать. Мы переглянулись с Мартином и, подхватив под руки Бориса, помогли ему встать.

— Идти сможешь?

Вместо ответа он молча шагнул вперед. Мы с Мартином, бок о бок с ним, двинулись не отставая. Тяжесть совсем исчезла, и даже ветерком как будто пахнуло, свежим таким и солоноватым, как утренний бриз где-нибудь под Одессой. Только здесь была не Одесса, и загадочный ветерок нас не успокоил, а напугал.

— Откуда? — спросил я чисто риторически, зная, что мне все равно никто не ответит.

Никто и не ответил. Вместе с ветерком из глубины коридора доносился и еле слышный звук — не то свист, не то шуршание, словно ветерок по пути шелестел в камышах. Не безобидно шелестел — тревожно. Кто-то предостерегал нас или угрожал, приказывал отступить, вернуться, не переходить какой-то неведомой нам границы. И вдруг не Мартин, который обычно рисковал первым, а я самонадеянно шагнул вперед.

И получил сильнейший удар под ложечку, причем так больно и неожиданно, что согнулся вдвое, судорожно скривив рот: даже дыхание перехватило.

— Что с тобой? — удивился Мартин.

Он не успел продолжить, а я ответить. Нелепо взмахнув руками, он отлетел назад и грохнулся навзничь. Что было с Зерновым, я не видал: новый удар, на этот раз по ногам, бросил меня в нокдаун. И самое интересное: мы не видели нападающих. Невидимка наносил удары, а мы валились как чурки. Преодолевая тупую боль в затылке, я снова поднялся, готовый к отпору. Мартин стоял рядом, ощупывая челюсть.

— Не вывихнул?

— Цела. Посмотри, что с Борисом.

Зернов лежал поодаль ничком и, по-видимому, без сознания. Невидимка сбил и его. А может, их было несколько? И почему «было»? Они же, наверное, перед нами. Я протянул руку и встретил воздух. Шагнул к Зернову — и новый удар едва не свалил меня опять. Но я уже был подготовлен психологически и ответил ударом… в воздух. А юркий невидимка полоснул меня по спине сверху вниз с оттяжкой, как плеткой с металлическим наконечником. Мне показалось, что ремень рассек и мундир, и рубаху и даже кожи на спине уже нет. Я обернулся, и в глазах потемнело от боли: невидимка ударил меня в лицо. Этот удар был последним: колени у меня подогнулись, и, уже теряя сознание, я инстинктивно вытянул вперед руки, чтобы, падая, не разбить голову.

Очнулся я оттого, что кто-то мягко, но настойчиво хлестал меня по щекам. Открыв глаза, я увидал над собой встревоженные лица Зернова и Мартина.

— Каков нокаут! — подмигнул мне Мартин. — Пять минут привожу тебя в чувство.

— Что это было? — спросил я, еле ворочая языком.

— Поля, — коротко ответил Борис. — Силовые поля с определенной концентрацией направления.

— Для чего?

— Полагаю, не для нашего развлечения.

Я только поежился от боли: все тело ныло, как после крепкой тренировки на ринге.

— Незачем было лезть в драку, — наставительно заметил Мартин. — Они лежачих не бьют. Вот я и отлеживался, пока они не исчезли.

— Их уже нет, — коротко пояснил Зернов, помогая мне встать. — И перегрузок нет. Путь свободен.

Зернов ошибался: впереди был тупик — красная стена, как и в начале коридора. Пройдем мы ее или нет?