Рай без памяти

Книг на столе уже не было. Ни одной. И никто не видал даже тени протянувшейся из другого мира руки.

— Я что-то заметил, — неуверенно продолжал Мартин, — словно облачко поднялось над столом. Совсем-совсем прозрачное, еле видимое — клочок тумана или водяной пыли. А может быть, мне это просто показалось.

Тоскливое молчание связало нас. Так Робинзон Крузо уже на спасшем его паруснике прощался с оставленным островом. Говорить ему, как и нам, не хотелось. Что-то ушло из жизни. И навсегда.

— Теперь уж наверняка не поверят, — опять забубнил Толька. — Ни одного доказательства.

— А наши мундиры с Мартином? — сказал я.

— Мундир можно сшить.

— А девятичасовые часы?

— Часы можно подделать.

Он был прав. Никто не поверит. Расскажи я на студии — только хохот подымется.

— Может, ученые поверят, — не унимался Толька, обращаясь уже к Зернову.

— Ученые, Толя, самый недоверчивый народ в мире. Когда приезжает академик? — спросил он меня.

— Через два дня. Думаешь, он поверит?

— Мало, чтоб он поверил. Надо, чтоб он убедил поверить других.

— Сложно без доказательств.

Зернов не ответил сразу, только чуть-чуть скривились губы в усмешке. Но на этот раз в ней не было грусти, скорее, мечтательная уверенность, какая теплится иногда в душе ученого, вопреки всему вдруг поверившего мелькнувшей догадке.

— Без доказательств? — повторил он. — А мне вот почему-то кажется, что доказательства у нас будут. Не сегодня, не завтра, но однажды мы их предъявим миру.

— Облака» позаботятся?

Спросил я несерьезно, в шутку, но Зернов шутки не принял.

— Кто знает? — сказал он просто. — А пока будем работать, как работали: Толя — предсказывать погоду, Мартин — выуживать сенсации в своем заокеанском Вавилоне, я — полегоньку доучиваться на физика, ну а ты… — Он хитренько прищурился, прежде чем закончить: — Ты продиктуешь Ирине роман о нашем путешествии в рай без памяти. Я не смеюсь. Главное, выдумывать не придется: правда будет невероятнее всякой выдумки. Но для начала назовем его фантастическим.

Я так и сделал.