Рагана

Марьяна помахала рукой с другого конца торгового ряда, но подойти не успела – ее перехватила подружка, и девчонки зацепились языками. Я только улыбнулась, кивнула коробейнику, забирая свою покупку, и не торопясь побрела домой. Чтобы заесть горечь выбора, купила сахарную плюшку, а попробовав, решила: что ни делается – все к лучшему.

Тревога, снедающая меня в последние дни, чуть отступила – или я просто слишком устала все время чего-то бояться. На небосводе зажглись первые звезды, и торговцы, блюдя неписаные законы Беловодья, принялись сворачивать ковры, заменяя счеты и кошельки музыкальными инструментами. Приреченцы с охотой присоединились к гостям. Тут и там разгорались костры, щекоча ноздри теплым запахом смолы и дыма. Таинственная музыка странников чередовалась с задорными плясовыми деревенских, и постепенно стало не отличить, свой или пришлый так лихо выкидывает коленца и сверкает белозубой улыбкой.

Отзвуки веселья долетали даже до моей избушки, но возвращаться к людям я не собиралась. Спать не хотелось, и я решила опробовать свою покупку.

Обнаружив, что вода в очередной раз закончилась, я подхватила ведро и направилась к колодцу, насвистывая мотив услышанной сегодня песенки. Получалось, прямо скажем, фальшиво, но, кроме Одуванчика, меня никто не слышал, так что переживать было не о чем.

Вот только глупое сердце вздумало вдруг остановиться, а мгновение спустя забилось с бешеной скоростью, словно пыталось вырваться из груди.

Я едва не опрокинула только что поднятое ведро обратно в колодец. Вскинула голову и принюхалась. Сладкие запахи выпечки и терпкие травяные развеивались в воздухе, а взамен них ночной ветер приносил иные. Солоноватые и ржавые. Совсем не те, что должны быть там, где есть живые люди. Тишина упала на Приречье, мигом окутав его душным тяжелым покрывалом. Не звучала музыка. Не слышались голоса. Я начала петь заговор на нечисть – и задохнулась. Слова будто отразились от сотен зеркал и вернулись, мелкими острыми иглами впившись в грудь и лицо. Словно навьи твари были… повсюду.

Вцепившись в ведро, полное холодной колодезной воды, я попятилась к дому. Но не успела сделать и пары шагов, как каждый волосок на теле встал дыбом от тихого бесцветного шипения:

– Пришла… чужая… Не будет тебе жизни…

Я медленно, стараясь не делать резких движений, повернулась. И увидела его – размытый черный клубок слогутиса[17], зависший над порогом, будто в нерешительности. Взгляд проваливался в чернильную тьму, не находя за что зацепиться. Жидкая темнота перетекала внутри аморфного тела, на матовой поверхности не мелькало ни единой искорки света, а звездное сияние словно тонуло в нем, не в силах пробиться сквозь защиту навьей твари. Я встала как вкопанная, не торопясь подходить ближе. Слогутис дрожал все сильнее. Он стал меняться: то и дело из темного тела выплескивались тонкие жгутики и ощупывали воздух, словно усы насекомого.

Я сделала маленький шажок. Усики разом повернулись в мою сторону. На меня пахнуло холодом, и тихий безжизненный голос снова зазвучал как будто у меня в ушах:

– Зря ты откликнулась на Зов, чужачка… Зря-зря-зря-зря-зря…

Клубок затрещал рассерженно, раздулся и понесся на меня. Я, недолго думая, выплеснула на него чистую воду и припечатала парой слов. Вода, попав на нечисть, зашипела, повалил горячий пар, а слогутис завертелся и завизжал, не долетев до меня всего пару шагов. Я, не отводя взгляда, кинулась к калитке и зашарила по ней, ища затвор, но он, словно нарочно, никак не находился. Вдруг дверь за моей спиной исчезла, и я от неожиданности повалилась прямо на того, кто стоял за ней.

Меня подхватили, и я подняла лицо к нежданному спасителю, чтобы предупредить об опасности. Но слова застряли в горле, когда я рассмотрела, кого именно принесла нелегкая. В этот раз пытливый взгляд зеленых глаз приклеился не ко мне, а к сердитому чернильному пятну, снова щупающему воздух усиками и бормочущему что-то неразборчивое про чужаков.

Марий убрал руку с моей спины и повел из стороны в сторону черным клинком. Незваный гость из Нави наконец решился и двинулся к нам, жужжа, как очень сердитый шмель. Я пискнула и присела, но, прежде чем проснулась сила раганы, меч дейваса метнулся навстречу проклятой душе. При столкновении с металлом, исчерченным рунами, клубок тонко завизжал, вздулся и вдруг лопнул, оставив после себя только хлопья медленно оседающего на землю пепла.

– Он коснулся тебя? – Марий внимательно осматривался, видно, выискивал иных неупокоенных.

Я покачала головой и выпрямилась. Обошла пятно пепла по широкой дуге и поднялась на крыльцо.

– Нет, не успел. Откуда вообще взялся этот слогутис?

Марий наконец посмотрел на меня. Помолчал, словно взвешивал, стоит сказать или нет. Усмехнулся своим мыслям и кивнул мне чуть свысока:

– Иди к своим травам, знахарка. Готовь всё, что есть. Нам предстоит жаркая ночь.