Рафферти

— Человек, которому звонили, Джек Рафферти. Это я могу сказать точно. Я слышал его по телефону десятки раз. Насчет другого голоса я не уверен.

— Хорошо, мистер Бартон. А теперь мы прослушаем вторую запись.

Он снова кивнул технику.

На этот раз сначала послышался шум и треск, а потом раздался мужской голос, который Бартон опознал как голос Рафферти.

«— Соедините меня с междугородной.

— Какой номер, мистер Рафферти?

— Без номера, просто соедините меня с междугородной. И чтобы никто не подслушивал. Понятно? И еще одно, мисс Харкорт. Если телефонистка перезвонит и захочет выяснить, кто делал заказ, вы не знаете. Понятно?

— Понятно, мистер Рафферти. Минутку».

Короткая пауза.

«— Междугородная слушает.

— Дайте Нью-Йорк Спринг 7-1000.

— Ваш номер?

— Франт 5-5200.

— Кого вызвать?

— Не нужно никого вызывать. Я буду говорить с тем, кто ответит.

— Минутку, пожалуйста».

Во время последовавшего за этими словами короткого молчания в ложе прессы поднялся шум. Там, по-видимому, узнали номер телефона.

«— Дежурный департамента полиции города Нью-Йорка.

— Записывайте. Если вас интересует…

— Кто говорит?

— Неважно, кто. И не старайтесь узнать, иначе я повешу трубку. Записывайте. Если вас интересует, кто убил Клода Мэркса, разыщите человека по имени Пэтси Фармер. И еще Джузеппе Морелли. Это двоюродный брат Томми Фаричетти. Кислоту плеснул Фармер, и он не откажется говорить, если вы как следует над ним поработаете. А заплатил ему Морелли. По заказу Фаричетти.

— Не будете ли вы любезны повторить…»

Раздался звук брошенной на рычаг трубки, и запись закончилась в мертвой тишине.

Томми Фаричетти поднялся на ноги. Двигаясь по-стариковски медленно, он прошел по комнате, наклонившись к телевизору, выключил его, потом повернулся и посмотрел на своего адвоката, который стоял у окна.

Старый, усталый, измотанный, Томми молчал. Лицо его застыло, глаза были тусклыми.

— Мне очень жаль, Томми, — начал Френсиз Макнамара. — Я просто не знаю, что…

Но Фаричетти покачал головой, и Макнамара замолк. Фаричетти еще раз наклонился и, выдернув провод из электрической розетки, поднял телевизор. Подошел к кровати, положил на нее телевизор, затем, все так же молча, открыл его и вытащил пачку денег, которая была прикреплена к задней стенке телевизора с внутренней стороны. Выпрямившись, он протянул деньги Макнамаре.

— Мне они больше не понадобятся, — сказал он. — Передай их моей старухе…

— Подожди, Томми, — перебил его Макнамара. — Зачем сразу сдаваться? Мы еще можем…

— Мы ничего не можем, — ответил Томми. — Ничего. Возьми деньги и передай их.

— Но Томми…

— Делай, что я говорю, Френсиз.

Он сказал это, не повысив голоса, и Макнамара тотчас шагнул вперед и взял деньги.

— Томми, я сделаю все, что ты сочтешь нужным, но зачем…

— Твоя машина здесь, Френсиз?

— Да, но…

— Отлично. Тогда делай то, что я скажу. Сейчас же садись в машину и отправляйся в Нью-Йорк. Поезжай в Бруклин и отдай деньги старухе. Ей они понадобятся. Не возражай, нельзя терять время. Мне нужно, чтобы ты ехал. И немедленно.

— Но, Томми, что с тобой будет? Что…

— Френсиз, ты мне друг?

— Конечно, я тебе друг. Я просто…

— Тогда молчи. Не нужно даже прощаться. Лезь в машину и делай, что я прошу.

Макнамара с минуту оставался в нерешительности, потом вздохнул, взял шляпу и направился к двери, но у двери снова остановился. Он повернулся, обнял Томми, снова повернулся и исчез.

Спустя три минуты Томми Фаричетти тоже выехал из мотеля. На нем была нахлобученная на лоб серая фетровая шляпа с широкими полями и темные очки. Он взял напрокат черный седан и теперь направлялся в нем по Арлингтонскому мосту в Вашингтон. Кургузый черный автомат, прикрытый аккуратно сложенной газетой, лежал на сиденье рядом.

У подножья высокой гранитной лестницы, ведущей в здание, где только что кончила заседать Объединенная комиссия конгресса по расследованию деятельности профсоюзов, прислонившись к колонне, стоял Джейк Медоу и, не вынимая изо рта окурка, болтал с Картрайтом Минтоном, репортером из «Ассошиэйтед пресс». Было уже больше пяти.

— Какого черта ты здесь околачиваешься, Карт? — спросил Джейк. — Ведь все уже кончено. Больше ничего не будет.

— Жду жену, — ответил Минтон, — она должна за мной заехать.

Достав из нагрудного кармана тонкую сигарету, он сунул ее в рот, но не закурил.

— Вот так-то, — сказал он. — Много шуму и страстей, а в результате ничего. Говорить-то он говорил, но ничего не сказал.

— Да, говорил, — подтвердил Джейк. — Но еще больше не сказал. Если когда-нибудь человеку удавалось доказать, какой он подонок, то этому сукину сыну Рафферти…

— Ты с ума сошел! — воскликнул Минтон. — Рафферти вышел из этого дела сильнее прежнего. Допустим, Фаричетти действительно выдал он, но, черт возьми, он же на службе.

— Конечно, конечно. Но это доказывает, что он знал…