Радуга в небе

Порою в темноте раздавался кашель коровы или неспешный звук жующих челюстей. И все это словно омывало их, орошало, как орошает горячий ток крови материнское чрево, омывая в нем нерожденного младенца.

Порою, когда наступили холода, они переносили свидание в хлев, где было тепло, а воздух остро пах аммиаком. И во время темных этих бдений он постепенно узнавал ее, узнавал прикосновение ее тела к своему, они сближались все теснее, а поцелуи их становились все крепче и изощреннее. И когда в густой тьме внезапно поднималась на ноги лошадь, с шумом невнятным и оглушительным, как громовый раскат, они внимали ему как одно целое и как одно целое понимали — это лошадь.

Том Брэнгуэн снял для них дом в Коссетее, взял в аренду на двадцать один год. Глаза Уилла Брэнгуэна загорелись при виде этого дома. Дом был возле церкви, обрамленный тисами — очень старыми деревьями с темной хвоей — и палисадником с газоном, стандартный дом из красного кирпича под низкой сланцевой кровлей, с низкими окнами. В доме была посудомойня с маслобойней, просторная кухня с плиточным полом и низкая гостиная, одной ступенькой выше, чем кухня. Потолки пересекались белеными балками, в дальних углах помещались шкафы. Из окон открывался вид на палисадник с газоном, ряд черных тисов с одного бока, а с других сторон — тисы и красная поросшая плющом стена, отделявшая сад от проезжей дороги и кладбища. Маленькая старая церковка с невысоким шпилем квадратной башни, казалось, все оглядывалась на окна дома.

— И собственных часов не нужно, — заметил Уилл Брэнгуэн, высунувшись из окна и увидев белый циферблат башенных часов в непосредственной близости.

Позади дома был сад, примыкавший к огороженному пастбищу, коровник со стойлами для двух коров, свиной хлев и птичник. Уилл Брэнгуэн был счастлив. Анна радовалась тому, что будет хозяйкой собственного дома.

Том Брэнгуэн вел себя как добрый крестный из сказки. Ведь делать покупки была его стихия. Уиллу Брэнгуэну с его интересом к деревянным изделиям предоставили покупку мебели. Он приобретал столы, круглые кресла и кухонные шкафы — вещи обычные, но такие, чтоб подходили дому.

Том Брэнгуэн, отличавшийся предусмотрительностью к мелочам, выискивал для дочери то, что он называл полезными штуками. То и дело он появлялся то с набором наисовременнейших кастрюль, то с какой-нибудь висячей лампой, хотя потолки в доме были низкими, то с хитроумными приспособлениями для прокручивания мяса, толчения картофеля, сбивания яиц.

Анна живо интересовалась покупками, хотя и не всегда они были ей по вкусу. Некоторые из приспособлений, которые он считал столь хитроумными, озадачивали ее. Тем не менее, в базарные дни она сгорала в предвкушении новых сюрпризов. Он приезжал уже в сумерках, включив фонари на своей повозке. И она бежала к воротам и видела, как его большая коренастая фигура громоздится в повозке над покупками.

— Скопидомство до добра не доводит, — говорил он, и голос его гулко разносился в холодных сумерках.

Тем не менее, и сам он был возбужден. А она, взяв из повозки один из фонарей, рылась среди привезенных свертков, отодвигая в сторону канистры с керосином и инструменты, которые он приобрел для себя.

Один раз она вытащила пару кузнечных мехов — маленьких, мощных — и поняв, что это, неуверенно потянулась к следующей покупке. Она нащупала длинную ручку и обернутую коричневой бумагой круглую середину.

— Что это? — спросила она, тыча пальцем в покупки. Приостановившись, он глядел на нее. Подойдя к фонарю возле лошадиной морды, она, склонившись, разглядывала новую вещь, волосы ее казались бронзовыми, белоснежный передник весело поблескивал. Пальцы ее деловито рвали бумагу. Она извлекла маленький пресс на каучуковых колесиках. Она критически оглядела его, не понимая, как он работает.

Потом подняла глаза на отца. Он стоял за кругом света — туманная фигура в тени.

— Как он работает? — спросила она.

— Это чтобы турнепс толочь, — сказал он.

Она глядела на него. Тон его ее насторожил.

— Не болтай глупостей. Это маленький каток, — сказала она. — Но как он приделывается?

— Прикручивается к краю корыта. — Подойдя, он вручил ей каток.

— Вот это да! — воскликнула она, легонько подпрыгнув, как по привычке делала в минуту неожиданной радости.

И, недолго думая, она бросилась в дом, предоставив ему управляться с лошадью. А когда потом он вошел в посудомойню, то застал там ее с портативным катком-выжималкой, уже прикрученным к чану; она радостно крутила ручку, а рядом стояла Тилли, восклицавшая:

— Хитрая штука, ей-богу! Теперь не придется с бельем пуп надрывать. Придумали же люди, по последней моде машина!

Анна опять стала крутить ручку, увлеченно, с радостью собственницы. Потом она подпустила к катку и Тилли.

— Пальцем тронешь, а она и пошла, и пошла! — восхищенно приговаривала Тилли, все крутя и крутя ручку. — Прямо из рук выхватывает!

Глава V Свадьба в Марше