Радуга. Цыган и девственница. Крестины

Последний день занятий Урсулы в школе приходился на конец июля. Утро было яркое, полное солнечного света и тепла, в классе чувствовалась свобода. Казалось, стены школы раздвинулись и могли в любую минуту исчезнуть. Брезжила заря отдыха. Ученики и учителя должны были скоро разойтись по своим домам. Не слышно было нравоучений, с обеих сторон угасла враждебность, тюрьма должна была распахнуться. Дети собирали книги и чернильницы и скатывали карты. Их лица выглядели весело и добродушно, чувствуя близкую свободу. Урсула деловито подводила в журнале итоги посещений и уроков. С гордостью подписала она внизу под выведенным числом: дано столько-то уроков стольким-то детям за второй учебный год, всего столько-то тысяч часов. Это производило впечатление чего-то величественного. Дальше потекли часы медленного ожидания. Наконец, пришла пора расходиться. В последний раз стояла она возле детей, пока они читали молитву и пели гимны. Все кончилось.

— Прощайте, дети, — сказала она, — я не забуду вас, не забывайте и вы меня.

— Не забудем, мисс, — хором кричали дети, уходя с сияющими лицами.

В учительской учителя бесцельно бродили по комнате, оживленно беседуя, кто куда поедет на отдых. Взволнованные, они были похожи на товарищей по путешествию, покидающих корабль.

Наступила очередь мистера Гарби сказать Урсуле несколько слов на прощание. Он выглядел прекрасно, с серебром седеющих висков и величественной осанкой.

— А сейчас, — сказал он, — мы должны проститься с мисс Бренгуэн и пожелать ей всяческих успехов в будущем. Я надеюсь, что в скором времени мы увидим ее снова и услышим об ее удачах.

— Да, да, — ответила Урсула, запинаясь, краснея и улыбаясь, — я, конечно, приду повидаться с вами.

Собственный голос показался ей неестественным, и она еще больше смутилась.

— Мисс Шофильд порекомендовала нам эти книги, — сказал он, кладя два томика на стол. — Я надеюсь, что они вам понравятся.

Урсула робко взглянула на подарок. Это были стихи Суэнберна и роман Мередита.

— О, да, это доставит мне большое удовольствие. Я вам очень благодарна, очень, очень. Это так…

Совершенно растерявшись, она схватила книжки и начала быстро переворачивать страницы, точно просматривая их. На самом деле она не видела ничего.

Глаза мистера Гарби блестели. Он чувствовал себя на высоте положения. Ему было очень приятно сделать подарок Урсуле и вместе с тем выказать хорошее отношение к учителям. Обычно это было невозможно, — слишком большое озлобление испытывали они против его власти.

— Мы надеемся, — сказал он, — что выбор удовлетворит вас.

Он посмотрел на нее со своею обычной усмешкой, затем отошел к шкафам.

Урсула чувствовала себя совсем смущенной. Она крепко держала книги, любуясь ими. В эту минуту она чувствовала, что любит всех учителей, и мистера Гарби тоже; это заставило ее смутиться еще больше.

Наконец, она распростилась со всеми. Уходя, Урсула окинула взглядом громоздкое здание школы, асфальтированный двор, залитый горячими лучами солнца, калитку, и быстро отвернулась. У нее сжалось сердце. Она покидала все это.

— Ну, желаю вам счастья, — сказал последний из учителей, с которым она прощалась уже за воротами. — Мы будем ждать вас обратно через некоторое время.

Он говорил иронически. Она усмехнулась и круто повернула прочь. Теперь она была свободна. Сидя в трамвае, она глядела в окно, полная восторга. Больше она не пойдет в школу и не будет заниматься там давно известными вещами. Как странно! И среди восторга она уловила оттенок страха, но не сожаления. Какое восхитительное утро!

Она вся трепетала от радости и гордости. Полученные книжки доставляли ей особое удовольствие, воплощая собою победы и плоды работы этих двух лет, бывших, к счастью, уже позади.

Наступил день переезда. Когда к вечеру все перебрались, и вещи были доставлены на место и кое-как устроены на первые дни, младшие дети все еще не могли успокоиться от новизны впечатлений, и борясь со сном, продолжали возбужденно осматриваться и делиться впечатлениями. Утром все поднялись рано, а младшие уже успели рассказать, что когда они проснулись, то никак не могли понять, где они находятся. В окна доносился непривычный городской шум и долгий перезвон больших церковных колоколов, звук которых был резче и утомительнее, чем мелодичный звон колоколов в Кёссей. За новыми каменными домами виднелась долина, упиравшаяся в лесистый холм. Дом был полон света, воздуха и солнца. Чувствовалась легкость и свобода.

Урсула, во главе остальных, с особым рвением принялась за разборку. Она была свободна до октября, — начала занятий в колледже. Бренгуэн с большим интересом наблюдал за ней, он очень верил в свою дочь.