Радуга 2

Теперь коров не наблюдалось ни одной. Даже следов не оставили. То ли разбежались в поисках лучшей доли, то ли вымерли в эпоху человеческого безвременья. Но хозяева могли остаться в своих угодьях. Могли сидеть сейчас в засаде и привычно целиться в непрошеных визитеров, кем являлись Шура с Беном.

Они вышли к этой пустой, на первый взгляд, ферме через пару часов после того, как «попрощались» со странной троицей. То, что они двигались по маршруту тех, вызывало сомнение: по пути попался не один перекресток, и даже не два. Посовещавшись, парни решили держаться правого ответвления, чтобы снова не выйти на трассу. Вот и пришли на лужайку, не занятую могучими деревьями леса. Обойти было никак, возвращаться обратно не хотелось. Не могла дорога заканчиваться на этом хозяйстве тупиком.

Хотелось надеяться, что хозяева сохранили в себе человечность. Почему-то ухоженность и основательность организации вселяла в это уверенность. Вот если здесь завелись лица замещающие, то могли возникнуть проблемы. Махать белыми флагами и привлекать к себе внимание криками было нецелесообразно. Красться вдоль заборов — тоже.

Шура и Бен пошли открыто, стараясь вести себя естественно, а именно — свернули с дороги к коровнику. Хоть в помещении было пусто, но на рассыпанных по дорожкам опилках кое-где отпечатались следы. Выглядели они достаточно свежими, насколько хватало скаутских познаний обоих следопытов, и выглядели угрожающе.

Представить себе, что отпечатки, величиной с пятидесятый российский размер обуви фабрики «Скороход», принадлежат кроткому ягненку тридцать сантиметров в высоту и полметра в длину, конечно, можно. Накатить доброго валлийского напитка под названием «Вайпер» (смесь имбирного пива с виски) по полведра на рыло и знать при этом, что завтра на работу — можно представить себе все, что угодно. Даже выборы президента в России.

Но вот как-то привязать к своему воображению когти длиной в полтора указательных пальца и шириной в два мизинца — сложновато. Даже видение мира глазами Иеронима Босха не помогает. Но этому делу ни Суслов, ни Стиллер не были обучены.

— Мне мерещится, — сказал Бен, носком зимнего сапога, — позаимствованного в свое время у своего коллеги по скитаниям, касаясь следа.

— Почему мерещится? — пошутил Шура. — Нормальный- отпечаток нормальных человеческих ног.

Актер шутку не оценил: наверно, потому, что менее всего страшится тот, кто меньше всего знает. Американец знал больше, чем его российский товарищ. В Голливуде баек ходит великое разнообразие, нежели в самом желтом из желтых изданий. Просто до поры до времени на них не обращаешь внимания. Гулять поблизости от леса пропало всякое желание.

— Никто не обещал, что природа будет к человеку- благосклонна, — заметил Бен. — Слишком много бы ей пришлось простить нам.

— Эй, ты чего? — обеспокоился Шура. Животных он боялся- гораздо меньше, нежели людей. Любую тварь, в конце концов, можно как-то просчитать. Чего нельзя сделать в отношении homo sapiens. — Позволишь открыть тебе некую тайну?

Бен перестал носком шевелить опилки вдоль мифического следа, но ничего не ответил, только в задумчивости водил кончиком языка по губам всегда чуть приоткрытого рта. Такая манера у американцев соответствовала, очевидно, задумчивости. Как и открытый рот — удивлению. Как и слезы в краешках глаз и полный ступор — подъему в каждой проходной национального флага.

— Тебе следует подучить английский язык, — сказал Шура. — Поверь мне, сынок, он тебе пригодится.

Стиллер изобразил удивление.

— Иначе говоря, после союзов when, if и их синонимов- будущее время не употребляется. Программа изучения английского в рамках школьного курса. Так что расслабься, спрашивай меня, если что не ясно.

Бен с интересом посмотрел на карельского товарища, потом смешал опилки вокруг следа. На его артистическом лице отобразилась мысль: «Да, да, только так». Подумаешь, следы! Принимая условности, мешаешь своему будущему. Чему быть, того не миновать. Где мы, а где завтра? И прочее, прочее.

— Черт, ну до чего же неприятно ощущать страх! — сказал- он.