Радуга 2

— Поворачивай обратно. — Все головы обернулись на далекую сушу и возникшую у самой кромки воды фигуру. По мере приближения она разрослась в грязного и местами окровавленного человека в милицейской форме с одним оторванным погоном. Осунувшееся лицо выдавило из себя густую щетину, один глаз почти отсутствовал, то есть превратился в узкую щелочку в подушке отека, зато другой горел неистовым огнем торжества. Из кармана рваных брюк небрежно торчала рукоять пистолета, в руке был зажат двухметровый дрын с заостренным концом. Эту палку можно было использовать и как посох странника, и как копье. Судя по тому, что оно сплошь было покрыто бурыми разводами, последний способ эксплуатации оказался предпочтительней.

— Ну как суд? — спросил Бен Стиллер, когда они оказались- на расстоянии человеческого голоса.

— Оправдали вчистую, — ответил Макс, подмигнул здоровым- глазом, метнул свое копье в пролетающую птицу с мелкой «щукой» в когтях и спокойно шагнул на нос одной из лодок катамарана. Птица, похожая на птеродактиля, не возмутилась, только посмотрела очень строго одним глазом и улетела в свое гнездо. Зато Саша, Шура, Иван и Бен синхронно сжали и потрясли в сторону далекой Невы кулаками и прокричали:

— Ура! — Максу выделили полный пластиковый стакан коньяку, и каждый пытался пожать ему грязную руку. Обнять вернувшегося товарища по причине малых размеров площади для свободного перемещения смогли не все. Они поплыли в сторону устья Свири, намереваясь миновать его сегодня же, так как погода способствовала ровному скольжению по мелкой, почти речной волне. На следующий день планировался последний бросок практически до реки Олонки, что впадала в Ладогу недалеко от развалин Андрусовской пустыни. Только ориентируясь по этой реке можно было попытаться найти заросшую камышом Андрусовскую губу. Со стороны озера ориентироваться было крайне неудобно по причине отсутствия такового опыта у любого из вновь собравшейся пятерки.

Однако и эта сложность была преодолена весьма успешно. Путем подсчета впадавших в Ладогу рек после Свири, пресловутая Олонка легко обнаружилась. Их-то и было всего две — Обжанка и оне самое.

Спрятав свой катамаран на берегу, группа «Радуга», ведомая «Дерсу Узалой» Иваном добралась до обнаруженного им в прошлой жизни подземного хода. В былом рыбацком поселении людей никого не осталось. Место было открытое, поэтому ничто не могло воспротивить движению сверхнеуязвимых людей, куда ни попадя. Времени хватало. Те же немногие, что сохранились в своих рыбацких домиках и избушках, разбежались, как степные сайгаки из Калининградского зоопарка. Пятерке путешественников никто не препятствовал для спуска под землю, никто этого даже не видел, разве что местная живность. А ей было, по большому счету, наплевать.

По авторитетному мнению Ивана развалины не претерпели никакого изменения. Разве что лес вокруг поднялся до высоты головокружения, если пытаться задрать голову и отыскать взглядом макушки деревьев. Как-то так случилось, что привычка не особо разговаривать, будучи не под защитой стен, приобретенная Беном и Шурой, одобренная Сашей и Максом, не вызвала никаких нареканий у Ваньши. Молчать — так молчать, жесты — так жесты.

Однако когда они все спустились вниз, сохранять безмолвие стало тягостно. Замкнутое пространство не вызывало положительных эмоций ни у кого, к тому же лишь только опытные диггеры Иван и Шура, могли не отвлекаться на пустые страхи.

— Никто точно не знает, когда здесь был основан монастырь- и кем, — сказал Иван, тем самым разрешив прочим членам группы нарушить обет молчания. Саша даже облегченно вздохнула и поежилась, как от холода, напряженно озираясь вокруг.

— Кто-то говорит, что некий ученик Александра Свирского- Андреас пришел сюда и основал пустынь, — добавил Шура, который, зная о наметившейся еще в прошлой жизни их с Ванькой экспедиции, пытался собрать данные. — Кто-то — что разбойник Ондрус, уверовавший в один день и отправившийся замаливать здесь былые грехи. Церковь сама не знает, даже несмотря на то, что при Романовых все монастыри, приходы и иные богоугодные заведения были строго переписаны и систематизированы. Случилась здесь однажды женская обитель, да все монашки разбежались.

— От страха, — предположил Макс. — Почему это — от страха? — удивилась Саша. — Так, вроде бы больше не от чего, — пожал плечами майор- и изобразил здоровым глазом страшный взгляд. — Еду всегда можно добыть: место не хуже и не лучше прочих обителей. Возделывай землю, лови рыбу, бей дичь, да у прихожан не брезгуй подаяния принимать. Одиноко — так ведь это хорошо. Так что единственная причина остается — страх перед неведомым. А точнее — ведомым, точнее — проклятым, по их понятиям.

— И зачем же тут упорно монастырь отстраивался? — поинтересовался Шура. — Были здесь, говорят, до революции братья в ризах. Болтались по берегу, безобразничали, руки о бороны и плуги не марали. Потом их разогнали, чтоб имидж не поганили.

— Скоро узнаем, — невозмутимо ответил Макс. — Не затем ли- мы сюда прибыли?