Радищев

Перевод книги Мабли, несомненно, был обдуманным шагом со стороны Радищева. Он был сделан с учетом начатой Козельским и Новиковым борьбы против распространения легенды о просвещенном характере русского самодержавства. Как мы уже видели, Екатерина популяризировала в России социально-политическое учение энциклопедистов (Наказ, написанный по книге Монтескье, переводы политических статей из Энциклопедии, издание «Велизария» Мармонтеля и т. д.). Как Козельский в своих «Философических предложениях» этим авторам противопоставляет Гельвеция и Руссо, так и Радищев, продолжая эту линию, политическим концепциям энциклопедистов противопоставляет Мабли и свои собственные политические взгляды. Не случайно его выбор пал именно на-Мабли—наиболее активного противника доктрины просвещенного абсолютизма. Но этим Радищев не ограничился; он снабжает сочинение Мабли своими примечаниями, усиливающими его направленность против энциклопедистов.

Самостоятельное значение имеет примечание к слову «самодержавство» (так Радищев перевел употребленный Мабли термин «деспотизм»). Блестяще разбиравшийся в вопросах теории, Радищев, безусловно, делал это отступление с расчетом. Согласно учению энциклопедистов, деспотия, монархия, самодержавство—разные политические системы. Радищев же позволяет себе поставить знак равенства между крайней формой монархии—деспотией и самодержавством. Но это была только часть дела. Главное состояло в том, чтобы дать русскому обществу исчерпывающее определение политической сущности русского государственного управления—самодер-жавства. Этим евоим примечанием Радищев сразу активно включался в начатую русскими просветителями политическую борьбу.

Острота политического выступления Радищева объясняется прежде всего тем, что он открыто напал на книгу, изданную по велению Екатерины II, книгу, содержащую столь важные и нужные ей основы политических теорий энциклопедистов. Книга эта называлась «О государственном правлении и разных родах оного из Энциклопедии)), принадлежала она переводчику Ивану Туман-скому. Вышла она в конце 1770 года. Совершенно очевидно, что появившийся в 1771 году в Петербурге Радищев знал ее и, когда писал свое примечание к слову «самодер-жавство», имел в виду определение этого понятия, принадлежащее разносчику политического учения энциклопедистов, секретарю «Энциклопедии», де-Жокурту. Чтобы убедиться в этом, стоит прочесть, что же писала но этому вопросу «Энциклопедия»:

«Самодержавство (правление). Можно сказать с Пуфен-дорфом, что самодержавство есть право повелевать решительно в гражданском обществе, которое право члены общества поручили одной или многим особам для сдержа-ния в оном внутреннего порядка и внешнего защищения; а вообще, для приобретения под таким покровительством истинного благоденствия и надежного пользования своей вольностью. Сказал я, во-первых, что самодержавство есть право повелевать решительно в обществе, дабы показать, что существо самодержавства состоит наипаче в двух вещах: первое, во праве повелевать членами общества, строго управлять их деяниями со властию или силою принудительною; второе, что сие право должно иметь такую силу, чтобы все честные люди за должность почитали покоряться оной безо всякого сопротивления; впрочем, если бы таковая власть не была бы верховная, не могла бы содержать в обществе порядка и безопасности, яко намерения для которого учреждена оная».

Нетрудно заметить, что такое определение самодержавия было крайне выгодно, удобно и политически необходимо Екатерине. Поэтому она и пропагандировала это учение. Потому и повелела Тумацскому издать собрание только политических статей из «Энциклопедии», ибо это прикрывало ее деспотический режим авторитетом европейских философов. Так сомкнулись на поприще определения существа русского самодержавства теория и практика французского просвещения. В самом деле в крамольной «Энциклопедии» кавалер де-Жокурт пишет: «Самодержавство и создано для истинного благоденствия и надежного пользования своею вольностью». Екатерина уверяет Вольтера, Дидро и Гримма, что в ее стране— истинная вольность, что под ее скипетром подданные блаженствуют. И Гримм заявляет, что цель самодержавного правления Екатерины—установление вольности. И Дидро, только по приезде в Петербург (в год выхода перевода Радищева), только в общении с Екатериной, как это он сам утверждает, «обрел в себе душу свободного человека в так называемой земле варваров». «Если государь добродетельный, то правление его есть век златый»,—утверждает «Энциклопедия», переводимая по приказу Екатерины. И Дидро, и Вольтер, и Даламбер, и Гримм свидетельствовали «перед лицом всего света»: Екатерина добродетельна, справедлива, мудра, больше того—она «республиканка с душой Брута».