Радио Хоспис

Черно-Белый усмехнулся, но промолчал. Скорее всего, ему еще не приходилось встречать людей, которые были не готовы отвечать на вопросы.

– Скажите, Станислав, – стелил тем временем Гражданский, – чем мог быть вызван такой… хм… настойчивый интерес Гейгера к делу снайпера?

– Ну, инспектор Гейгер считается специалистом по серийным убийствам, – проговорил Стас, ожидая, что кто-нибудь из этих двоих поправит его «считается» на «считался». Но те промолчали. – А дело изначально выглядело именно так.

– Как так?

– Как… серийные убийства.

– А как оно выглядит теперь? – спросил Гражданский. При этом он наклонил голову и посмотрел на Стаса исподлобья.

– Теперь оно выглядит неоднозначно, – ответил Стас, не отводя глаз. – Именно поэтому я попросил начальника Управления…

– Да-да, – кивнул Гражданский, – я понимаю, о чем вы. Но, полагаю, вы являетесь… хм… лицом, заинтересованным в продолжении расследования, поскольку… хм… погибли ваши товарищи.

– Да, – кивнул Стас, – заинтересованность есть. Но она не столько мешает делу, сколько способствует. Мне хотелось бы, чтобы смерть моих товарищей не оказалась напрасной.

– Любая смерть на благо отечеству не может считаться напрасной, – отчеканил Черно-Белый.

Гражданский на мгновение крепко зажмурился.

– И тем не менее… А какая заинтересованность могла быть у Гейгера?

– Хм… Не совсем понимаю вопрос, – сказал Стас, и это было чистой правдой.

– Хм… Гейгер настаивал на продолжении расследования, был против закрытия дела, затем, когда дело все-таки закрыли, именно он уговорил вас обратиться к Моралесу с просьбой о возобновлении. Странное поведение для такого опытного сыщика, который к тому же имел в качестве балласта другие нераскрытые дела. Мне видится в этом некая… хм… личная заинтересованность. Но в отличие от вас, Станислав, я не думаю, что дело в человеческих привязанностях или, по крайней мере, не в привязанности к погибшим во взрыве людям. Отсюда и мой вопрос. В чем, как вы считаете, была действительная заинтересованность Гейгера?

Стас долго смотрел на Гражданского. Черт побери, он действительно не понимал, что от него хотят услышать эти двое, но ему все меньше и меньше нравилось направление, которое принимал разговор.

– Слушайте, я… Я просто не знаю, что вам ответить. Не знаю, что вам известно, но у меня не было никаких доверительных отношений с Гейгером… Я вообще сомневаюсь, что у него были с кем-то доверительные отношения. И я… думаю… мне кажется… что он просто… Ну, он просто не верил, что дело закончено, и для него было важно… закончить его. И другой заинтересованности я не…

– А упоминал ли он при вас когда-либо имя Георг Гейгер?

– Н-н-нет… Кто это?

– Брук Вайнер?

– Нет…

– Ну а про родственников своих рассказывал?

– Да нет, конечно! – воскликнул Стас. – Мы же говорим о Марке Гейгере. Я знаю, что у него была жена, но он вроде развелся. А так…

– Понимаю, – кивнул Гражданский. – Ну а про Алису Картрайт он заговаривал?

– Хм… – Стас почувствовал, как на мгновение его сердце дало сбой. – Разумеется. Она проходила по делу в качестве свидетеля, и…

– Нас интересует, не упоминал ли Гейгер эту даму в ином контексте?

– В каком именно?

– В каком-либо ином?

– Да нет… Абсолютно точно нет. Если честно, все мое общение с Уб… с Марком Гейгером сводилось к деталям расследования. Так что разговоров в ином контекстемы не вели.

– Это мы проверим и… – попытался вставить Черно-Белый, но Гражданский не дал ему договорить.

– Хорошо, – он вдруг поднялся и улыбнулся Стасу, – это все вопросы, какие у нас были. Если вы вдруг вспомните что-то, вот моя визитка. И да… – Гражданский положил визитку на стол и сказал, глядя в сторону: – Мы вынуждены забрать у вас дело. Его… хм… неоднозначность, как вы верно заметили, по всей видимости, затрагивает интересы нашего… хм… учреждения.

Стас сидел, глядя в спину идущему к двери особисту. Черно-белый напарник тем временем, хоть и поднялся со своего стула, нерешительно переминался на месте, глядя то на Гражданского (и тогда в его взгляде сквозили такие подобострастие и нерешительность, что, казалось, они вот-вот прольются на пол медовыми слезами), то на Стаса (и тогда Стасу становилось не по себе оттого, что как живое существо его, видимо, не воспринимают).

У самых дверей Гражданский остановился, медленно повернулся и, словно о мелочи, которая выскочила из памяти и вот вдруг вспомнилась, спросил:

– Скажите, Станислав, а когда в последний раз вы общались с вашим другом Готфридом?

Вот оно. Стас вцепился под столом в колени.

– Виделись мы в прошлую пятницу. Сразу после церемонии вручения значков.

– Угу, – сказал Гражданский, – понимаю. И он тоже ничего не говорил про Алису Картрайт?

– Так он же не был в курсе расследования… Мы, конечно, друзья, но посвящать в подробности расследования запрещено.

– Понимаю, – еще раз сказал Гражданский. Помолчав, смерил Стаса равнодушным взглядом и добавил: – Но визитку все же сохраните. Мало ли…

Сказав это, он покинул допросную, а вслед за ним мелькнул суетной тенью и растворился в коридорах Управления черно-белый особист.