Рабыня

Понедельник

Лина приехала в «Клифтон» рано утром, чтобы позаниматься поисками Джозефины Белл до того, как зазвонили телефоны, до того, как пришли секретарши. Без людей офис казался почти спокойным, пустым нейтральным пространством, похожим на самолетный ангар или луг. Лина просматривала поверхностный, но достаточно серьезный веб-сайт Портера Скейлза: то же фото, которое она видела в галерее Калхоун, а еще каталог эссе и обзоров, ранее напечатанных в периодике: «Артфорум», «Искусство в Америке», «Нью-Йорк таймс мэгэзин», «Нью-Йоркер», «Вэнити-Фэйр». Кроме того, отдельные лекции, которые он читал в Колумбийском университете, где заведовал кафедрой, в Йеле, в Кембридже, в Музее современного искусства и в Музее Гуггенхайма. Портер Скейлз определенно специализировался на американском искусстве девятнадцатого столетия, хотя писал и о работах двадцатого века. Многостаночник американской высокой культуры последних двухсот лет.

Цифровые часы показали 9:00, и Лина закрыла сайт Портера. Теперь в коридоре и в кабинете гремели шаги прибывающих секретарш, слышались звуки лифта, хлопанье шлепанцев, запахло кофе и сдобой. Заявилась Шерри и тут же начала телефонный разговор, состоявший из долгих пауз, во время которых она хрипло дышала, и внезапных взрывов смеха. Лина встала из-за стола и тихо закрыла дверь кабинета.

В выходные Лина составила список компаний и специалистов по генеалогии, которые занимались отслеживанием корней афроамериканцев. Она начала с «АфриПоиска», крупнейшей и, казалось бы, самой профессиональной из платных фирм, сайт которой обещал «воссоединить афроамериканские семьи, отыскать исторические корни, познакомить вас с предками, которых вы никогда не знали».

Сотрудница, ответившая на звонок Лины, сообщила, что работает на полную ставку и будет рада поговорить с Линой о ее поисках.

– Я уже нашла кое-что об одной… родственнице, – импровизировала Лина. – Она была рабыней на табачной ферме в Южной Вирджинии, но после 1852 года ее следы потерялись. Я пытаюсь подтвердить родство, проследить его оттуда. Но у меня мало времени.

Любых результатов придется ждать от шести до восьми недель, возможно, даже дольше, сказала генеалог. Быстрее будет, если Лина проведет исследование самостоятельно. Она может проверить личные документы с фермы, где была рабыней далекая родственница. Рабовладельцы часто вели подробные записи о своих владениях, возможно, из них можно узнать, умерла ли женщина, была ли продана или сбежала. Если она пережила Гражданскую войну, то ее имя может оказаться в материалах национальной переписи, хотя афроамериканцы не указывались по фамилии до переписи 1870 года, и даже последнее проблематично, потому что освобожденные рабы часто брали новые фамилии.

– Записи с ферм очень трудно найти, – пояснила женщина. – Они разбросаны по всему штату в местных исторических обществах, общинных центрах и прочих местах или остались на самих бывших плантациях. Вот почему поиск занимает так много времени.

Лина молчала. От шести до восьми недель. Разбросаны по всей Вирджинии.

– Как, вы говорите, называется округ? – спросила женщина.

– Шарлотта, на юге Вирджинии.

– И она исчезла в 1852 году?

– Да. У нас есть фотография 1852 года, где она снята на ферме, но после этой даты ничего.

– В то время в городе Линнхерсте, округ Шарлотта, очень активно работала станция «подземной железной дороги». На ферме Раундсов, это белая семья, что было необычно. На железной дороге работали в основном свободные чернокожие, а большинство перебирались ближе к северу. Но от Раундсов осталось довольно много документов. Вполне возможно, что ваша родственница воспользовалась железной дорогой, чтобы сбежать.

Женщина замолчала, не вешая трубку. Лина услышала стук клавиатуры, шелест бумаг.

– В архивах Исторического общества Вирджинии есть несколько подходящих документов, – снова заговорила женщина. – Хотя, похоже, в Интернете не так много информации. Историческое общество находится в Ричмонде. Может быть, вам стоит съездить туда и посмотреть, что там есть.

Семья Раундсов. Лина спросила их имена: Гораций Раундс; его жена Эви; их дочери, Кейт и Доротея; сын Сэмюэл. По словам женщины, Гораций был плотником и неофициальным городским гробовщиком – профессия гробовщика тогда была совсем новой. Семья небогатая, но образованная, включая дочерей, которые получили домашнее образование.