Рабы Тьмы (ЛП)

— Он больше не твой брат,– окликнул его демон. – Не что иное, как глупый змей, который был Фулгримом, не что иное, как эхо существ, которых ты когда–то знал. Они рабы, скованные силой, что переделала их.

— Отдай мне моего сына, – не мигая, сказал Пертурабо низким голосом. – Или я разрушу эту тюрьму, которая дает тебе свободу от пут твоего хозяина и жестокой родни. Ты слишком много говоришь, тварь. Ты не желаешь быть свободным от цепей. Ты желаешь быть свободным от бога, что призовет тебя. Отдай мне моего сына.

Демон молчал. Вокруг тела Волька завывал ветер.

— Я не собираюсь отдавать его тебе,– ответил он. – Я собираюсь дать тебе оружие. Тебя еще ждут предательства, Повелитель Железа. Другие братья отвернутся от тебя так же, как это сделал Фулгрим.

— Кто?

— Не Ангрон, никто из тех, что склонился перед богами. Смертные предательство бьет глубже, чем божественное, ведь нет таких обещаний, данных богами, которые могли бы заставить их предать.

Тело Волька упало на каменный пол грудой полурасплавленного металла и жареного мяса.

— Ты знаешь, что такое оружие, Пертурабо? Это и есть вопрос. Приставь нож к горлу и спроси – что я?

Тело Волька содрогнулось. Пертурабо подал снаряды в орудия, раздался шум зарядки.

— Видишь ли, все эти прекрасные ужасные вещи, что я помог сотворить мертвым – они ничто. Лезвие ножа ничего не значит. Пуля – лишь металл до того, как она покинет ствол.

Масса доспехов и пузырящейся плоти начала подниматься. Каким–то образом голос все еще вырывался из ее рта.

— Нужны душа и ум, чтобы нажать на спусковой крючок, чтобы сделать инструмент оружием. – Последнее слово было сухим шипением из обгорелых губ. Фигура, что некогда была Вольком, подняла голову и открыла глаза.

XII

Малогарст

Его не связали. Он полагал, что это было данью уважения. Его клетка состояла из нескольких комнат в Черных Уровнях. Размеры «Мстительного Духа» подразумевали, что в трюмах были секции, в которые очень редко заходили, и те, которые из–за ненадобности или старых боевых повреждений оставались обесточенными, без света и воздуха. Несмотря на то, что корабль был полностью в строю, отметины былых завоеваний всегда оставались на месте, поскольку проще было их запечатать, чем восстановить. Малогарсту порой казалось, что эти массы темноты были похожи на мертвую плоть на теле корабля, населенную шрамами старых битв. Он сам пользовался безвоздушными лабиринтами в прошлом, ведь всегда была потребность в месте вдали от других. Теперь он был заключенным в одном из них.

Конечно, они позволили ему остаться в броне, но выкачали из нее почти всю энергию, так что его хромающая похода стала медленной и тяжелой. Если бы он попробовал, скажем, пробиться через одну из армированных переборок, державших его внутри, он бы истощил резервы до того, как смог бы сделать хотя бы вмятину, и тогда ему осталось бы только дышать. Они даже застегнули ошейник вокруг его горла внутри доспеха. Он был медным, с шипами на внутренней стороне, и, как ему сказали, мог чувствовать возмущения в варпе. Если бы он попробовал использовать колдовство, шипы бы вонзились в его горло, сомкнувшись в середине. Ему было интересно, откуда Аксиманд достал такой.

Дрожь палубы не прекращалась. Малогарст остановился, считая, сколько будет продолжаться вибрация.

«Непрерывный огонь», - подумал он. Корабль использовал всю свою орудийную мощь.

— Гордость, - выдохнул он сам себе, ковыляя по темному коридору. Он трижды обошел все место заточения разными путями и не нашел ни пути побега, ни даже намека на связь с другими частями корабля. Если бы он мог, кому бы он мог доверять? Он подумал о том, как Сота—Нуль покинула его прямо перед тем, как он ушел в стратегиум. Знак предательства или совпадение? Он не знал. Но Аксиманд что–то подозревал. Бедный сомневающийся, полный страха и жестокий Маленький Гор.… У него всегда были дефекты, но такого Малогарст не ожидал.

— Тебя предупреждали, - мысль звучала голосом Амарока.

— Нам нужно поговорить. – В сознании Малогарста звучал хор скребущих по металлу ножей. По стенам и полу расползся иней, искрясь в свечении визоров его шлема. По его коже пробежали мурашки.