Рабы Парижа

Я кивнул и показал лист бумаги, где были наклеены собранные клочки.

— Что вы хотите за это письмо? — произнес он, — я предлагаю вам тысячу франков.

— Клянусь, господа, я вовсе не намерен был продавать этот секрет, мои желания были скромнее. Я хотел сказать этому человеку: «Иной на моем месте, найдя письмо, употребил бы его во зло. Я же возвращаю его вам. Услуга за услугу: одолжите мне пятьдесят — сто франков…»

Однако увидев, как он смотрит на меня, я пришел в ярость и сказал:

— Хочу две тысячи франков!

Он открыл ящик и вынул из огромной пачки банковских билетов два. Скомкав их, он бросил их мне прямо в лицо, сказав:

— Возьми, несчастный!

Поль и Круазеноа были настолько потрясены, будто каждый из них получил по кинжалу для совершения убийства.

— Передать вам не могу, — продолжал Маскаро, — что я почувствовал, получив столь незаслуженное оскорбление. Я был способен в эту минуту совершить преступление. Этот человек, что стоял передо мной, в тот миг видел смерть, как никогда, близко. Рядом на бюро лежал каталонский нож, я схватил его и хотел зарезать обидчика.

Однако, вспомнив свою возлюбленную, умирающую от чахотки, я остановился. Бросив на пол нож, я вышел…

В этот проклятый дом я входил бедным, но полным гордости, я входил честным… но вышел обесчещенным!

Присутствующие, за исключением Поля, хорошо знали изнанку жизни. Однако и они не остались равнодушными, слушая этот рассказ.

— Когда я выбежал на улицу, — продолжал Маскаро, — то конвульсивно сжимал два банковских билета, которые все-таки поднял… Мне казалось, что у меня в руках раскаленное железо. Поспешил к меняле, который, наверное, принял меня за сумасшедшего или за убийцу. Наверное, он не задержал меня потому, что побоялся. Вместо двух билетов он дал мне два мешка серебра — по тысяче франков в каждом. С этой ношей я возвратился в нашу бедную квартиру. Ортебиз и Катен ждали меня с огромным нетерпением. Помните ли вы это, друзья мои? Чувствовали вы, как я страдал?

— Вы бросились ко мне, но я грубо оттолкнул вас.

— Отстаньте, — закричал я, — я ничтожество, но нуждаться мы больше не будем!

Я бросил мешки на пол, один из них развязался, серебро высыпалось, и монеты покатились по полу.

Друзья смотрели на меня с ужасом. Им казалось, что я пошел на преступление.

Я успокоил их:

— Нет. Это не преступление. Закон к этому не имеет никакого отношения. Но эти деньги — цена моей чести.

Мы не спали всю ночь.

И когда день застал нас за столом, уставленным бутылками и едой, мы — жалкие, разбитые этой жизнью, объявили обществу войну, поклялись всеми средствами добиться богатства, не отступая ни перед чем. И эту клятву мы сдержали…

Глава 18

Если Маскаро хотел вызвать чувство ужаса у Поля и Круазеноа, то план его вполне удался. Они были раздавлены.

Ортебиз и Катен, которые считали, что хорошо знают своего друга, беспокойно и удивленно поглядывали друг на друга. Они никак не могли понять: говорит он от чистого сердца или разыгрывает комедию, смысл которой им не был ясен.

Да, всегда было непросто понять Маскаро.

Сам он нисколько не заботился о том, какое впечатление произвел на своих слушателей. Лицо его приняло обычное спокойное выражение. Он поправил очки.

— Надеюсь, маркиз, вы не рассердились за это предисловие? Это была, так сказать, сторона романтическая, теперь перейдем к практической…

— Итак, в ту ночь мои товарищи и я решили отказаться от той морали, которая, как утверждают, правит жизнью. План наш основывался на том, что в нашем утонченном обществе нет ни одной семьи, у которой не было бы своей тайны — смешной или печальной. Теперь представьте себе человека, владеющего этими секретами!

И вот я сказал себе, что стану этим человеком.

Круазеноа был знаком с Маскаро несколько месяцев, но никогда не задумывался, чем тот занимается.

— Но это же… шантаж, торговля чужими тайнами, — прошептал он.

Маскаро иронически улыбнулся.

— Совершенно верно, — ответил он. — И ничего нового тут нет. Торговля чужими тайнами стара, как мир, ее породивший. И если все, что старо, достойно уважения, значит и шантаж тоже!

Как вы думаете, чем жил «божественный Аретен»? Этот непристойный поэт, который величал себя «бичом королей»? Он получал деньги за неразглашение королевских тайн! Но все со временем становятся демократами, маркиз. И мы довольствуемся получением подобной платы с народа, конечно, только с богатых людей.

Это признание показалось Круазеноа таким циничным, что кровь прилила к его лицу.

— Но, месье, — запротестовал он, — месье…

— Ба, — вскричал Маскаро, — как вы стыдливы! Вы так не можете? Ну так вспомните, как в клубе, зимой, вы поймали молодого иностранца на явном шулерстве! Что вы тогда ему сказали? Вы на другой день пошли к нему занять десять тысяч. И заняли! Вы собираетесь их ему возвращать?

Круазеноа чуть не упал со стула.

— Изумительно, — бормотал он, — ужасно…

— Мне известно, — продолжал Маскаро, — в одном только Париже около двух тысяч человек, которые живут именно такой торговлей.