Рабы «Майкрософта» (Microserfs)

Мы поговорили об играх компании «Электроник Артс», но на задворках своих мыслей я все время пытался припомнить, может быть, я не справился с чем то в «Ооп!». За последнее время все выполнили просто потрясающую работу (свобода и полет интеллектуального дарвинизма раскрывают во всех нас самое лучшее). Возможно, Майкл не считает, что мой вклад не настолько восхитителен, как у всех остальных, А может, так оно и есть. То есть я не только выполняю часть «Объектно ориентированного программирования», но и думаю, что моя космическая станция станет настоящим хитом. Как же это несправедливо, особенно теперь, когда Эйб сделал нас ликвидными.

Майкл подстригал ногти на пальцах и складывал роговые полумесяцы в карман рубашки, а я впадал в ПаРАнОйю.

Мы зашли и сели в кафе «Быстрая Вода», Майкл сознательно заказал не двухмерный кусок яблочного пирога, выставляя мне напоказ свое предательство плоскогорского пищевого кодекса. Кажется, в последнее время он его не придерживается. Похоже на срывающегося алкоголика. Он изменяется.

И тут ни с того ни с сего он спросил меня:

– Даниил, я кажусь живым?

Я был просто захвачен врасплох. Это, наверное, самый странный вопрос, который мне в жизни задавали. Я ответил:

– Какой дурацкий вопрос. Ну конечно, ты выглядишь живым, правда, иногда немного машинным, но…

Он сказал:

– Знаешь, а я правда жив. Может, у меня и нет жизни, но я хотя бы жив.

– Ты рассуждаешь, как Эйб.

– Раньше я часто думал: чувствуют ли машины себя когда нибудь одинокими? Мы с тобой однажды говорили о машинах, но я так и не сказал всего, что хотел. Я помню, как жутко злился, читая о том, как на автомобильных заводах в Японии выключали свет, оставляя роботов работать в кромешной темноте. – Он откусил яблочный пирог, попросил у официантки солодового виски и продолжил: – Но думаю, да, я чувствую себя одиноким. Настолько одиноким! Да. Одиноким.

Я ничего не сказал.

– Или я чувствовал…

Чувствовал…

– Чувствовал? До какого момента? – спросил я.

– Да я…

– Что?

– Я влюбился, Даниил.

О Боже, вот это сплетня бомба! (И, слава Господу, я не уволен!)

– Так это же здорово, Майкл! Поздравляю! В кого?

– Я не знаю.

– Что значит ты не знаешь, в кого?

– Ну, я и знаю, и не знаю. Я влюбился в существо по имени Штрих код. И я не знаю, кто он/она такой/такая, сколько ей/ему лет и вообще ничего. Но меня очаровало… оно. Существо Штрих код живет в Ватерлоо, Онтарио, Канада. Думаю, что оно студент. Это все, что я знаю.

– Подожди, я тебя правильно понял? Ты влюбился и человека, но понятия не имеешь, кто он такой?

– Точно. Вы тут недавно рассуждали о том. чтобы сделать татуировки с изображением штрих кодов, и постоянно повторяли это слово – «штрих код». Я думал, что озверею от любви. Я сдерживался изо всех сил. А потом Баг рассказал о себе так честно и открыто – я думал, что умру, и пришел к выводу: дальше так продолжаться не может.

Принесли виски для Майкла. Он отодвинул лед и хлебнул: он перешел от «Робитуссипа» к крепким папиткам.

– Штрих код тоже ест плоскую пищу. А еще она/он написал(а) плоскогорский продукт в стиле «Ооп!» с огромным игровым потенциалом. Штрих код – это родственная мне душа. Существует лишь одна моя половинка, и я нашел ее. Штрих код – это мой союзник в этом мире и…

Он замолчал и оглядел ресторан.

– Иногда, когда одиночество накатывает слишком сильно, жизнь выглядит просто ужасной и я не хочу оставаться здесь. Ну, в смысле, на Земле, Я хочу быть… там. – Он показал на луч солнца, струившийся в окно, и на небо над Заливом. – Мысль о Штрих коде – единственное, что привязывает и держит меня на Земле.

– И что ты собираешься предпринять по этому поводу, Майкл?

Он вздохнул и посмотрел на других бизнесменов в ресторане.

– Но что же ты собираешься предпринять но этому поводу? – снова спросил я.

Он поднял на меня взгляд.

– Майкл, я здесь именно поэтому? Я что, должен как то участвовать?

– Можешь оказать мне услугу, Даниил? Я так и знал.

– Какую?

– Посмотри на меня.

– Я смотрю.

– Нет, посмотри!

Майкл поместил себя под линзу микроскопа: пухлый очкарик, плохо одетый, в футболке с короткими рукавами цвета желтой папиросной бумаги, бледный лицом, с прической под названием «Прополка сорняков» (занудский стереотип, который почти совсем уже вымер) – натуральный ботаник, молодой чертежник где то из эры Маккарти. Но из за свечения интеллекта, исходящего от Майкла, его можно ошибочно принять за слабоумного, или, как говорит Итен, за спалоумного. Я сказал:

– И что я должен увидеть?

– Посмотри на меня, Даниил: как в меня вообще может кто то влюбиться?

– Майкл, это смешно. Любовь не имеет практически ничего общего с внешностью. Это когда внутренности двух людей перемешиваются.

– Ничего общего с внешностью? Вам всем легко так говорить. Мне каждый день приходится работать в нашем сходящем с ума по телу мире продукции Аарона Спеллинга. Думаешь, я не замечаю?

– К чему ты клонишь? Как я понимаю, если один человек чувствует что то, то обычно очень велик шанс, что и другой чувствует то же самое. Так что с внешностью это вопрос спорный.

– Но когда они видят меня – мое тело, – все чувства улетучиваются.