Рабы любви (пер. Кившенко)

— Собственно говоря, купилъ-то я ихъ для другой.

Ну, да — онъ, можетъ быть, купилъ ихъ и для другой, но получила ихъ я. Да, я получила ихъ, а не та, для которой онъ ихъ купилъ. И поэтому я имла право поблагодарить его за нихъ. Спокойной ночи, Владимижъ!

На слдующее утро шелъ дождь.

— Надть мн сегодня черное платье или зеленое? — подумала я. — Зеленое, потому что оно понове… Итакъ, значитъ, я надну его.

Мн было очень весело.

Когда я пришла къ мсту остановки вагоновъ, тамъ подъ дождемъ стояла дама и ждала конку. У ней не было дождевого зонтика. Я предложила ей укрыться отъ дождя подъ моимъ, но она поблагодарила и отказалась. Тогда я закрыла зонтикъ: «По крайней мр, эта дама не одна будетъ мокнуть», — подумала я про себя.

Вечеромъ Владимижъ пришелъ въ кафэ.

— Благодарю васъ за цвты, — сказала я съ гордостью.

— Какіе цвты? — спросилъ онъ! — Ахъ, да! Ну, не говорите объ этихъ цвтахъ.

— Я только хотла поблагодарить васъ за нихъ.

Онъ пожалъ плечами и сказалъ:

— Не васъ я люблю, раба.

Онъ не любилъ меня, нтъ. Да я этого и не ожидала, поэтому его слова нисколько не разочаровали меня. Но я могла видть его каждый вечеръ, онъ всегда садился за мой столъ, и я ему подавала пиво. До свиданья, Владимижъ!

На, слдующій вечеръ онъ пришелъ очень поздно. Онъ спросилъ меня:

— Есть ли у васъ деньги, раба, много денегъ?

— Нтъ, къ сожалнію, — отвтила я. — Я бдная двушка.

Онъ взглянулъ на меня и сказалъ, усмхаясь:

— Вы не такъ меня поняли. Мн просто нужно немного денегъ до завтра.

— У меня есть деньги, — возразила я, — даже довольно много денегъ. У меня дома это тридцать кронъ.

— Дома, а не здсь?

Я отвтила:

— Подождите четверть часа и, когда кафэ закроютъ, пойдемте со мной.

Онъ подождалъ четверть часа и пошелъ со мной.

— Дайте мн только сто кронъ, — сказалъ онъ. Онъ всю дорогу шелъ рядомъ со мной, не допуская меня итти впереди или позади него.

— У меня только крошечная каморка, — сказала я, когда мы подошли къ подъзду.

— Я не пойду съ вами наверхъ, — возразилъ онъ, — я подожду васъ здсь внизу.

И онъ остался внизу.

Когда я вернулась, онъ сосчиталъ деньги и сказалъ:

— Здсь больше ста кронъ. Я даю вамъ на чай десять кронъ… Да, да, — слышите: я хочу вамъ дать десять кронъ на чай.

И онъ далъ мн золотую монету, пожелалъ мн покойной ночи и ушелъ. Я видла, какъ онъ остановился на углу и далъ старой хромой нищей крону.

Онъ очень сожаллъ вечеромъ слдующаго дня, что не можетъ мн возвратить денегъ. А я поблагодарила его за то, что онъ не могъ этого сдлать. Онъ откровенно сознался, что прокутилъ ихъ.

— Да что объ этомъ много говорить, раба! — сказалъ онъ, усмхаясь. — Вы знаете — желтая дама.

— Почему ты называешь нашу кельнершу рабой? — спросилъ одинъ изъ его пріятелей. — Ты самъ больше рабъ, чмъ она.

— Угодно пива? — сказала я, чтобы прервать этотъ разговоръ.

Вскор посл этого явилась желтая дама. Ф. всталъ и поклонился ей. Она прошла мимо и сла за свободный столъ, но прислонила къ нему два стула, Ф. тотчасъ же подошелъ къ ней, взялъ одинъ изъ этихъ стульевъ и слъ. Дв минуты спустя онъ всталъ и произнесъ очень, громко:

— Хорошо, я ухожу! И я никогда не вернусь!

— Благодарю васъ! — отвтила она.

Я ногъ не чувствовала подъ собой отъ радости, побжала къ буфету и стала что-то тамъ говорить. Я вроятно разсказывала, что онъ больше не вернется къ ней… никогда не вернется. Оберъ-кельнеръ опять прошелъ мимо и сдлалъ мн рзкое замчаніе, но меня это нисколько не тронуло, мн было ршительно все равно.

Въ одиннадцать часовъ, когда закрыли кафэ, Ф. проводилъ меня до дому.

— Дайте мн пять кронъ изъ тхъ десяти, которыя я вамъ далъ вчера.

Я хотла ему отдать вс десять, но онъ не взялъ ихъ и отдалъ мн, несмотря на мое сопротивленіе, пятъ кронъ — «на чай», какъ онъ говорилъ.

— Мн сегодня такъ весело, — сказала я. — Если бъ я могла осмлиться попросить васъ подняться ко мн… Но у меня только крошечная каморка.

— Я не пойду къ вамъ наверхъ, — возразилъ онъ. — Спокоймой ночи!

Онъ ушелъ. Онъ опять прошелъ мимо старой нищей, но позабылъ подать ей милостыню, несмотря на то, что она сдлала ему почтителыній книксенъ.

Я подбжала къ ней, дала ей нсколько эръ и сказала ей:

— Это отъ того господина, который только что прошелъ мимо васъ, — отъ господина въ сромъ костюм.

— Отъ господина въ сромъ костюм?

— Да, отъ того, съ черными волосами, отъ Владимижа.

— Вы его жена?

Я отвтила:

— Нтъ, я его раба.

Онъ нсколько вечеровъ подъ рядъ все сожаллъ о томъ, что еще не можетъ вернуть мн денегъ, а я попросила его не мучить меня подобными разговорами. Онъ говорилъ объ этомъ такъ громко, что вс слышали и, наконецъ, стали надъ нимъ смяться.

— Я негодяй и мошенникъ, — сказалъ онъ, — я занялъ у васъ деньги и не могу вамъ ихъ возвратить. Я бы охотно далъ отрубить себ правую руку за бумажку въ пятьдесятъ кронъ.

Мн было больно слушатъ это, и я все раздумывала о томъ, какъ бы достать для него денегъ, но ничего не могла придумать.

Нсколько времени спустя онъ сказалъ мн:

— Если вы, между прочимъ, спросите меня, что со мной, то… ну, однимъ словомъ, желтая дама и циркъ ухали. Я забылъ ее. Я больше не думаю о ней.