Работы. Мемуар

Забыл написать, когда я приходил на кафедру раньше, ещё работая в ИПТМ, как-то меня пригласил для беседы тогдашний завкафедрой, ещё не Пархоменко, а Галаев. Участливо расспросил, как продвигается работа над диссертацией. И вдруг, когда я рассказал, резко сказал: «Непростительно!». И не пояснил, что именно непростительно. То ли я медленно работаю, то ли зря раздаю результаты другим диссертантам, что тормозит оформление моего диссера, вызывая необходимость получать ещё и ещё результаты? Но как их не давать, работа-то над скрытым слоем диэлектрика общая…

Ещё про списывание. Были сотрудницы кафедры, которых, наряду с научными исследованиями, нагрузили канцелярской работой. По составлению планов, написанию отчётов (собираемых по главам с прочих сотрудников кафедры) и т.д. Они как-то жаловались мне на упомянутого аспиранта, что полагается, вообще-то, чтобы аспирант работал, добывал результаты под руководством научного руководителя. Потом его результаты входили и в его диссертацию, и в начальническую. А он (подразумевалось, такой тупой или такой наглый), наоборот, всё у Юрия Николаевича списывал… А что сам Юрий Николаевич и сам списал, они, видимо, не знали. Положим, не всё, но нечто, что довольно наукообразно выглядело. Хотя и не наверняка, мне кажется, могло так применяться…

Не буду подробнее писать про этого бывшего аспиранта, и называть его тоже, тем более, это слухи и впечатления.

Панаева и Тургенев (отступление)

Да и сейчас не 19й век, как в каких-нибудь воспоминаниях Панаевой. В которых она так описала Тургенева, что редакция её книги всю дорогу его защищает в примечаниях. Всякий, де, кто познакомился с письмами Тургенева, поймёт, что не мог он быть таким вульгарным в устной речи. Исказила Панаева его образ. Это всё их взаимная неприязнь виновата. Которая и в письмах Тургенева проявлялась… Забавно, что Панаева не писала, что Тургенев ей неприятен. Очень вежливо выражалась. – Я, – пишет, – после этого случая уже знала, что он склонен к импровизации. – Имеется в виду, сочиняет о себе возвеличивающие его небылицы, как Хлестаков. Причём, чем позорнее он вёл себя в какой-то ситуации в реальности, тем героичнее он представал в рассказе. Но упрёк в том, что он ведёт себя как Хлестаков, Тургеневу бросает Белинский, а не сама Панаева.

Кстати, редакторы книги Панаевой не совсем убедительно защищают Тургенева. Одно дело – письма, другое – устная речь. Некоторые интеллигентные люди пишут нормально, а разговаривают матом. Воображая, что они так будут ближе к народу, наверное. С моей точки зрения это ошибка, так они только становятся ближе к начальству, которое тоже умеет в своём кругу или при устройстве разносов подчинённым разговаривать матом, по тем же причинам. Причём ему и стараться не надо быть ближе к народу, советское начальство не так уж давно из него и произошло в результате присоединения к революционерам уголовников и прочих попутчиков, почуявших выгоду (в широком смысле слова). А современное начальство опять же получило вливание из уголовной среды в период первоначального накопления капитала в девяностые годы, да плюс из спецслужб, которые, как ни крути, недалеко от уголовников ушли. Но это личное мнение, убеждать никого не собираюсь. В конце концов, КПСС перед развалом СССР давно превратилась в сборище бюрократов, а эти «революционеры» страшно далеки от народа, хоть их круг узким не назовёшь. И комсомол был под стать партии. А оттуда и оттуда тоже много коммерсантов и новых начальников. Чёрт с ними со всеми.

В общем, я не хочу, чтобы кто-то обратился к ныне здравствующим сотрудникам МИСиС за комментариями моих пристрастных впечатлений. Тем более, я стараюсь отмечать всё, наиболее забавное, а не беспристрастный отчёт писать. А забавное часто совпадает с отрицательным. За отчётом обратитесь на сайт МИСиС или в статью о нём в Википедии, там сплошные успехи и достижения. И я очень за него рад.