Работа над ошибкой

– Не понимаю, о чем разговор.

– А-а-а-а. Плевать! Журавль – это мой благодетель, он подарил мне вторую жизнь, когда я уже была готова расстаться с первой. Мне было пятьдесят лет, можешь себе представить? Пятьдесят шесть, вообще-то, старая привычка занижать возраст. В той жизни я больше тридцати лет играла на скрипке в филармоническом оркестре. Потом пенсия. Не люблю это слово «пенсия», фу! Короче говоря, у меня появилось время подумать о жизни. Что было, чего не было. И как-то совсем грустно стало. Печальное, нет – горестное, прискорбное состояние. Такой, знаешь, момент расплаты за потраченное время. Ну, думаю, ты понимаешь. Пристрастилась вот к спиртному, растолстела – короче, смирилась с тем, что жизнь закончилась. И тут, бац, такое чудо. Новое начало.

Пройдя по лунным клавишам пару нот, Мелания остановилась у деревянного столба и прислонилась к нему плечом. Девочка согнула правую ногу и, вывернув стопу, поставила ее на носок перед левой. Она вынула изо рта жвачку и налепила ее на распорку.

– Сколько же лет ты скинула?

– Пятьдесят. С лишним. Я уже больше восьми лет живу новой жизнью. Начала с младенчества, с трех месяцев.

– Как выжить в таком возрасте? Это же нужно обеспечить себе дом, еду и все необходимое.

– Оооо дааааа. Ты меня понимаешь. Маленькую девочку, лежащую в плетеном лукошке, на опушке леса, нашел старый лесничий. Дело было весной, в сибирской тайге. Несколько часов я там пролежала. Это страшно – осознавать и этот лес, и все вокруг, понимать, что нужно делать, но не иметь возможности встать и пойти. Как-то действовать. Будто ты замурован в неуправляемой кукле, не способной даже ползти. Такая неразвитая заготовка человека. Могла орать. Но так я только привлекала белок. Представь, что ты закопан в землю, по шею. Такие ощущения. Жуть. Выжить было нереально. Лежу, значит, и жду, пройдет кто-нибудь мимо или не пройдет. Ты представляешь, какова вероятность появления лесника на данном участке, в данное время? Очень маленькая вероятность. Но, думаю, журавль предвидел это, иначе меня съели бы волки, наверное. Лесничий и его жена меня удочерили. Они всю жизнь мечтали о детях. И тут бац – я. Долго же мне пришлось мучиться в нерабочем теле. Заново развивать речевой аппарат – это… Интересно, конечно, но быстро надоело. Примитив. О скрипке до трех лет можно было и не помышлять. Правда, я довольно рано начала читать и писать. Развлекала родителей решением примеров по математике и все в таком духе. И я ждала, ох как ждала момента, когда наконец смогу проявлять самостоятельность.

– Нельзя было выбрать другой возраст?

– Можно было. Но во мне такая жадность до времени появилась, что я не хотела терять ни минуты. Однако, несмотря на беспомощность, я с пользой проводила время. Планировала свою жизнь, пока наконец не поняла, как действовать.

Эмиль чихнул.

– О! Значит, правду говорю.

Мелания отделилась от бруса и подошла к окну.

– Не сильно-то тебя удивил мой рассказ. Будешь и дальше утверждать, что – я не я и лошадь не моя?

– Нет, не буду.

– Так-то лучше, – буркнула она и достала фляжку.

Сделав очередной глоток, сунула в губы сигарету, чиркнула зажигалкой и закурила.

– Зачем вы это делаете? Сигареты, алкоголь. Вроде не маленькая, должны понимать.

– Вы? – возмутилась Мелания. – Намекаешь на мой реальный возраст? Сам-то небось стариком был?

– Мне сорок один. Я со всеми на «вы». Стараюсь.

– Аааа. Ну, понятно. Вежливый вундеркинд. Взрослые, наверное, кипятком писают?

Эмиль не ответил. Девочка сделала затяжку и выпустила в пол струю дыма. Она посмотрела на сигарету и с досадой сообщила:

– Некоторые привычки прочно засели в мозгу. Ничего не могу с собой поделать… Приходится как-то уживаться с прошлым. Но…

Мелания взглянула на Времянкина и таинственно улыбнулась. Она неторопливо подошла вплотную к мальчику и мягко коснулась его щеки тыльной стороной ладони.

– Есть у меня и другие слабости. Не такие вредные, – прошептала она.

Потом смочила кончиком языка свои морковные уста, отчего они заблестели на свету. В ее зеленых глазах заискрилось желание.

– У тебя гладкая кожа. Ты красивый.

Журавлева нежно поцеловала Времянкина рядом с уголком рта. Потом еще раз с другой стороны. Только она коснулась его губ своими губами, и в этот момент из другой части чердака донесся грохот. Эмиль и Мелания обернулись на звук. Через мгновение из-за угла вылетел голубь. Птица пролетела до окна и села на подоконник. Времянкин аккуратно убрал руку девочки от своего лица и отошел на пару шагов.

– Прости, но, кажется, ты перебрала.

Мелания уронила окурок на пол и придавила его сапожком.

– Мммм, – нараспев произнесла она. – Все с тобой понятно. За-ну-да. Можешь не рассказывать мне свою историю. Уверена, там сплошные сопли слабака. Хнык, хнык, хнык.

– Я и не собирался.