Работа над ошибкой

Времянкин не последовал за ними. Он теперь был уверен, что с Алексеем все будет в порядке. К тому же Эмиль боялся встретиться взглядом с Таней. «Как же я смогу объяснить ей все это? Еще один прокол в моем колесе. Горе мне. Я снова все испортил», – подумал он и, свесив голову, поплелся к Двоим. В этот момент повалил густой снег. Видимость ухудшилась, перспектива спряталась за пуховой занавеской, словно где-то рядом разворачивались массовые бои на подушках. Запорошенный Времянкин уже дошел до калитки ворот, как вдруг его окликнула Татьяна:

– Эмиль!

Он обернулся. Таня шла от здания школы. Она остановилась в нескольких метрах от мальчика. Так Времянкин мог видеть ее, не задирая голову. Она стояла, сложив руки на груди. Но теперь уже не от злости, а скорее от холода. На ней был темно-зеленый вязаный кардиган, светло-синие джинсы с мокрыми от снега коленками и все те же яркие кроссовки. Черные волосы были подвязаны красным скрученным платком. Пунцовые губы Татьяны слегка дрожали от мороза. Темные брови, как два идеальных штриха, надчеркивали ее карие глаза. Сердце Эмиля незамедлительно отозвалось на образ возлюбленной в заснеженных декорациях. В ее взгляде читался вопрос. Времянкин почувствовал в этой сцене что-то знакомое, будто повторение эпизода из их прошлой жизни, в котором он провинился, а она ждет объяснений. Серьезный разговор. Что-то личное. Ему хотелось обнять ее, поцеловать. Признаться ей в любви. Раньше именно с этого он и начал бы свои оправдания. Попытался бы задобрить Таню, снять напряжение и все спокойно обсудить. Сейчас подобные трюки Эмилю были недоступны. И повод, кажется, был серьезнее, чем обычно. Мальчик сдул челку со лба.

– Ты в порядке? – спокойно спросила Татьяна.

– Да, – понуро ответил Эмиль.

– То, что произошло, это серьезно.

– Да.

– Пострадал ученик.

Времянкин кивнул, поджав губы.

– Он у врача. Думаю, с ним все будет в порядке.

– Хорошо бы.

– Ты должен понимать, что без последствий не обойдется. Родители Алексея не оставят случившееся без внимания. Скорее всего, привлекут полицию.

– Я понимаю.

– Тебе придется многое объяснить.

– Да.

– Тебе что-то угрожает сейчас? Эти люди… Ты их знаешь?

– Не переживайте за меня. Меня они не тронут.

– Может, мне стоит проводить тебя?

– Нет! Я дойду.

– Что ж… Послушай, Эмиль… Хотя… Поговорим позже. Пойду проведаю пострадавшего.

– Да, конечно.

Татьяна развернулась и направилась ко входу в школу. После пары шагов она обернулась и, не сбавляя ход, помахала Эмилю рукой.

– Пока.

Прочитал он по ее губам. Времянкин медленно поднял руку и обреченно помахал Татьяне в ответ. Но она уже не видела этого.

– Пока, – негромко произнес мальчик.

Он смотрел ей вслед, как щенок, расстающийся с хозяйкой. Ему хотелось скулить. Эмиль развернулся и вышел за территорию школы. За воротами его дожидались Двое. Они стояли, замерев, у старого дерева в своих привычных позах и смотрели в никуда. В результате их неподвижности на головах и плечах у них образовались холмики снега. Времянкин молча, свесив голову, прошел мимо Двоих в сторону дома. Те выдержали дистанцию в пять шагов и последовали за ним.

«Позор! Моей репутации нанесен непоправимый урон. Смогу ли я восстановить ее после такого? Смогу ли я вернуть доброе отношение Татьяны? Я разочаровал ее. Ты просто идиот! Вот что происходит, когда решения принимаешь ты. Полный хаос. Хотел увидеть ее сегодня? Хотел выяснить отношения с Алексеем? Это твои идеи. Они привели нас к провалу. Если бы послушал меня и пошел домой, ничего бы этого не случилось. У тебя склонность к саморазрушению. Такую кашу заварил!» – подумал Эмиль, и по щекам его покатились горячие слезы.

Вернувшись домой, Времянкин не стал приглашать Двоих войти. Он оставил их ждать на лестничной клетке. Он злился на них. И на Яна. Но больше на себя. До репетиции было еще несколько часов. Эмиль не находил себе места и просто слонялся по всей квартире, переходя из комнаты в комнату. Он не мог думать об уроках или о чем-то еще, кроме событий, случившихся у здания школы. Он зашел в комнату Родиона и приблизился к балконной двери. Провел пальцами по шершавым рейкам обшивки. Поднес руку к щели, из которой струился холодок, и задержал ладонь на пути сквозняка, пропуская ветерок сквозь пальцы.

За окном уже темнело, а свет в квартире был выключен. Застывший во мраке Эмиль слушал шум улицы и отзвуки жизнедеятельности соседей. Люди в смежных квартирах общались, наслаждались музыкой, с грохотом переставляли предметы, громко перемещались сами, не подозревая о том, что где-то на шестом этаже их слушает сбитый с толку мальчик. Темнота делала его слух острее. Времянкин подслушивал чужую жизнь и вспоминал свою. Детство, родителей. Вспомнил, как в компании младшей сестры бросал с этого самого балкона воздушные шары, наполненные водой. Вспомнил, как строгий отец заставлял его застилать постель и вытирать капельки воды с плитки ванной после приема душа. Вспомнил маму, которая любила петь различные арии из известных опер, не имея музыкального слуха. Он думал о близких и постепенно ему становилось лучше.