Работа над ошибками

Он еще что-то грубое ей говорил, Наташа это видела через стекло VIP-зоны. Не слышала, конечно, но выводы напрашивались сами собой, достаточно было взглянуть на лицо Максима, на его злую переносицу, на прищуренные глаза или сжатые челюсти.

— Кто это? — упорно вонзила Наташа взгляд в Андрея, проницательно догадываясь, что это любовница, которую Макс пытался скрыть от Наташи.

— Не знаю, — пожал Андрей плечами. — Я с ней не знаком.

Наташа тут же перевела соответствующий взгляд на Костика, но он не стал ждать вопроса, сам сказал:

— Андрей, правда, не знает, он ее не застал. Это жена Макса, Катюхина мать.

Наташа снова перевела взгляд к бару.

— Почему он так бесится? — требовательно выяснял ее пытливый разум.

— Я его понимаю, — хмыкнул Кост. — Он ведь парень терпеливый. Ты представь, как его надо было доконать, чтобы он развелся…

…

— Что тебе нужно? — непримиримо задавал Макс один и тот же вопрос.

Женщина отдала ему свою пачку собранных с пола анкет и молчала. Еще бы! Когда Макс разговаривает таким тоном, любой посторонний поймет — лучше не отвечать! Он откровенно психовал. Сидел за барной стойкой, подперев подбородок ладонью и отвернувшись. Бармен опасливо косился на своего начальника.

— Что тебе надо?! — в который раз уточнил Макс у своей знакомой.

— Хотела узнать, как у тебя дела, — сказала женщина, и хотя ее не было слышно, Макс понял ее слова.

— У меня все отлично! — кричал он на нее, вроде как перекрикивая очередной диджейский микс. — У меня все прекрасно, и поверь, тебя видеть совершенно не хочется!

— Я пришла попросить прощения, — смело подобралась она поближе. — И все, больше ничего.

Поскольку не последовало от Максима никакой реакции, Даша продолжала:

— Я узнала, что это твой клуб, подумала, что это единственный способ тебя увидеть, я уже несколько месяцев тебя ищу: мне никто не говорил, где ты сейчас живешь — ни мои родители, ни твои — ни адрес, ни номер телефона…

И совсем осмелев, предложила:

— Давай выйдем в коридор, здесь шумно, трудно говорить. Макс, пожалуйста! Мне это нужно. Я знаю, у тебя есть причины меня ненавидеть, — подвинулась к нему ближе и уже говорила почти на ухо, — хотя я почти ничего не помню из нашего брака, но мама мне рассказывала. Пожалуйста, хотя бы ради нашей дочки ты можешь выслушать то, что я тебе скажу?

Одна минута может промотать перед глазами всю вечность. Один миг может заставить тебя закрыть глаза, или открыть их. Ты выбираешь.

Макс слез с барного стула и направился в коридор. Не звал ее за собой, но Даша рискнула пойти. Макс отомкнул свой кабинет, шагнул в темноту, одним уже выверенным жестом нащупал выключатель и прикрыл за вошедшей гостьей дверь. В спокойной обстановке уже нелепо было повышать голос, и Макс уточнил устало:

— Денег я тебе не дам.

— Я завязала, — предупредила Даша. Это теперь ее единственный козырь, способный заставить Максима проявить терпение. — У меня есть деньги, но… Я уже полгода держусь. Врачи говорят, я умру, если буду еще принимать наркотики. Меня уже три раза с того света вытаскивали…

— Зря! — вырвалось у Макса.

Даша едва не расплакалась, но только сглотнула ком в горле. Нет, Максим не имел в виду, что хочет ее смерти; имел в виду, что она все равно возьмется за старое, и все старания врачей — напрасны. Понял, как прозвучало его «зря», но извиняться не стал. Зато, чувствуя себя немножко виноватым, сбавил раздражение.

— Так хорошо выглядишь! — попыталась Даша перевести разговор на более приятную для мужчины тему. — Так возмужал… Я тебя пацаном помню…

А вот она в двадцать лет выглядела намного лучше. Макс тоже помнит ее девчонкой: когда они познакомились, она была такого же возраста, как Наташа сейчас. Она была веселой, никогда не унывающей девчонкой, модной, знающей себе цену! Еще будучи школьницей, она занималась балетом, поэтому обладала незабываемой грацией и пластикой. Теперь нет ни того, ни другого. А внешность фотомодели, которая так привлекла Максима двенадцать лет назад, просто поблекла, расплылась, как рисунок акварелью, залитый водой. Следы этой красоты остались, но затмеваются неухоженной кожей, морщинами. Тело худое, не по возрасту старое, словно изможденное тяжелой болезнью — и прикрытое аккуратной одеждой, современной, но без прежней изюминки. У нее было все, о чем может мечтать молодая девчонка. И она променяла это все на бессмысленное существование по подвалам, или черт знает, где еще.