Работа легкой не бывает

«Госпожа Фудзико уже в годах, но душой она все еще молода и внешне ничуть не изменилась. Однако за долгую жизнь она накопила много опыта и мудрости. Я помню, что писал о ее рассеянности, но лишь когда речь идет о мелочах, а ее отношение к жизни в целом отличается глубиной, – таков был ответ иллюстратора на просьбу сообщить о госпоже Фудзико что-нибудь еще. – Когда я встречался с директором и кем-то из сотрудников отдела разработки, прозвучала фраза „крекеры для изнемогающих людей“. В итоге было решено, что это чересчур, и ее убрали из общей концепции, но, думаю, в некотором общем виде она присутствовала в глубине моего подсознания, когда я рисовал госпожу Фудзико».

Наступил последний день, и за неимением лучшего я решила выставить на голосование в качестве вариантов «Сто знаменитых японских вершин» и «Краткое содержание всех пятидесяти четырех глав „Гэндзи-моногатари“», но темы, которую я в самом деле хотела бы видеть победительницей, у меня так и не появилось. Едва придя на работу к девяти, я распечатала из электронной почты письма иллюстратора и все утро размышляла над ними, но в голову так ничего и не пришло. В отчаянии я решила дополнить список «Самыми маленькими странами мира», которые в прошлых турах голосований продемонстрировали относительную популярность, хоть и не пошли в дело, – просто ради массовости. Больше всего голосов наверняка наберут «Сто знаменитых японских вершин», которые даже не я придумала, ну и пусть, мне в самом деле уже все равно, думала я, направляясь в столовую.

Пока я понуро стояла в очереди за едой, в голове продолжала вертеться фраза «крекеры для изнемогающих людей». Пожалуй, в моем нынешнем состоянии они пришлись бы кстати. Сегодня основным блюдом был мясной рулет, что обрадовало бы меня, если бы работа продвигалась хотя бы немного лучше, но мои мысли были настолько поглощены госпожой Фудзико, что даже аппетитный аромат лишь отвлекал и этим раздражал меня.

Не сумев вызвать в себе желание съесть мясной рулет, я нагрузила свой поднос салатом со спагетти, холодным тофу и парой онигири и села за стол. Мои сотрапезницы, как обычно, увлеклись разговором, а я молча жевала.

Госпожа Кавасаки, сидящая напротив, протянула ко мне руку, помахала перед моим лицом и заметила:

– Вид у вас нездоровый. С вами все хорошо?

Со странным чувством вины за явное отсутствие настроения, я задумалась, как быть: признаться, что я зашла в тупик, или объявить вопрос решенным и с полным самообладанием сообщить о том, что в голосовании, видимо, победят «Сто знаменитых японских вершин», но даже сам факт принятия этого решения стал вызывать излишний стресс, так что я лишь покачала головой и ответила:

– Нет-нет, я в порядке.

– Кстати, разве не сегодня последний срок подачи заявок на новые темы?

– А, точно! Так вы все-таки приняли решение?

Мои сотрапезницы проявили недюжинную проницательность и полное отсутствие милосердия.

– М-м, да, сегодня у меня есть время до пяти, так что буду думать до последней минуты, – солгала я.

– Что ж, хорошо.

– Мы как раз в раздевалке говорили, что вид у вас в последнее время измученный.

– Да! Вам бы прихватить с собой домой новые крекеры, они вас приведут в порядок!

Унизительно было сознавать, что мои переживания, как я ни старалась скрыть их, стали известны всем. Так что я сделала вид, будто собираюсь закончить обед, вернуться к себе и крепко подумать о темах для голосования, хотя на самом деле намеревалась пойти на существенный компромисс. Возможно, это оказалось еще более очевидным для остальных, потому что мне пожелали удачи и сразу же возобновили прежние разговоры.

Госпожа Уракава рассказывала, что у ее старшего сына вечно весь пол в комнате в крошках от крекеров и чипсов. После двадцатого напоминания он наконец взял с собой тарелку, чтобы есть с нее. «А потом возьми да и разбей эту разнесчастную тарелку!» – с неподдельным возмущением воскликнула она. Тарелка была недорогая, но госпожа Уракава ее любила, а теперь она раскололась ровно на три части. Случившееся так расстроило ее, что она со страдальческим выражением лица призналась нам, что убрала осколки в бумажный пакет, чтобы больше их не видеть, но так и не сумела заставить себя выбросить его.