Работа легкой не бывает

– О нет, неужели и вправду закрываются? – И добавила: – Пожалуй, лучше будет поскорее обновить аудиозапись.

Даже в нынешнем состоянии душевного смятения мне хватило предусмотрительности, чтобы сообразить: нельзя допустить, чтобы выяснилось, что я удалила рекламу, поэтому я подняла руку и вызвалась:

– А давайте я это сделаю!

– Вы правда справитесь? – спросила госпожа Эригути. – Тогда я только позвоню им, чтобы убедиться, – и она покинула свое место.

– Шикарное здание, правда? – обратилась ко мне госпожа Катори. – Как же я удивилась, когда оно вдруг появилось там в прошлом году.

– Да уж, точно.

– И как обидно, что центр закрывается. Тапас в самом деле были отменные, я часто заглядывала в то маленькое кафе у них внизу, чтобы расслабиться. – Госпожа Катори опечалилась.

Недавно, когда мы обедали вместе, она рассказала, что вышла замуж, когда ей было чуть за тридцать, но потом развелась и с тех пор живет одна. После работы, продолжала она, она ездит «Альбатросами» до тренажерного зала, но заниматься каждый день слишком тяжело, поэтому в выходные ей нравится просто ходить в кафе и отдыхать.

И вот теперь это поступление дополнительных сведений о том, какие отношения связывают госпожу Катори с «Дальневосточным центром фламенко», лишило меня дара речи. Сама того не желая, я лишила ее излюбленного места отдыха и релаксации. Госпожа Эригути вскоре вернулась, качая головой.

– Не могу дозвониться, – сообщила она. – Завтра снова позвоню им, там будет видно. Но не годится рекламировать их, если они уже повесили объявление, что закрыты, так что давайте временно удалим их рекламу из сегодняшнего ролика.

Я кивнула. И задумалась, что будет, если я сделаю наоборот – верну рекламу на прежнее место в ролике. Может, тогда «Центр фламенко» передумает закрываться. Разумеется, с моей стороны это было чистейшее предположение, но если прибавить к тому, что говорил мне господин Кадзетани, то, что случилось сейчас, сама собой напрашивалась мысль: если удаление рекламы могло вызвать исчезновение заведения, тогда возвращение рекламного объявления в эфир могло вернуть и то место, которое оно рекламировало.

Позднее в тот же день я вставила рекламу «Дальневосточного центра фламенко» в ту же аудиозапись, из которой удалила ее днем ранее, отослала в отдел эксплуатации, а затем села в автобус «Альбатрос», чтобы завершить день поездкой по маршруту. Когда автобус приблизился к отрезку пути между вокзальным перекрестком и Северной стороной, я привстала с сиденья, чтобы как следует рассмотреть, что творится в вишнево-красном здании «Центра фламенко». Несмотря на известие о том, что он закрывается, на всех этажах горел свет. Может, там проводят уборку после закрытия?

Но самое странное – все желтые шторы на окнах были заменены черными, будто здание оделось в траур. Я потрясла головой и поглубже села на свое место. Что же я такое натворила?

Из эксплуатационного отдела позвонили примерно через час после моего прихода на работу. И я сразу же испытала невероятное облегчение оттого, что трубку взяла сама, а не кто-нибудь еще. Как выяснилось, госпожа Эригути ушла собирать дополнительные материалы для объявления, которое ей было поручено составить в тот день.

Менеджер услышал от водителя автобуса, что реклама «Центра фламенко» недавно исчезла, а потом появилась вновь. Какая запись наиболее новая, желал узнать менеджер, и не могла бы я прислать ему последний вариант? Не упоминая о том, что нарочно удалила это объявление, я отозвалась:

– В последнем варианте записи это объявление точно есть.

– Так значит, центр не закрывается? – спросил менеджер.

Оказалось, о закрытии центра сотрудники отдела знают от водителя автобуса. Увидев на окнах здания черные шторы и почуяв неладное, водитель заглянул туда по дороге домой и обнаружил объявление о том, что центр закрывается на неопределенный срок.

По словам водителя, он задумался, не исчезло ли объявление по той причине, что в центре в тот день был выходной, но когда увидел, что центр закрывается, все встало на свои места. Когда же объявление сегодня прозвучало опять, он стал гадать, что вообще происходит.

Значит, водитель автобуса действительно слушал объявления и отмечал, что происходит вокруг. Я чувствовала себя идиоткой, какой еще не видывал свет. В голосе менеджера не слышалось и тени укоризны, а меня все равно переполняли ненависть и презрение к себе.

– Ладно, я разберусь, когда сегодня буду редактировать запись, – пообещала я, не уточняя, что означает это «разберусь» – удалю я объявление или оставлю его на месте.

– Хорошо, спасибо! – жизнерадостно откликнулся менеджер и повесил трубку.

Остаток этого рабочего дня мое настроение было мрачнее некуда. Меня мучал необычно пронзительный стыд не только за то, как мои провинности – или, скорее, мои эгоистичные эксперименты – отразились на окружающем мире, но и за то, что их последствия открылись, стали известны всем вокруг. Положа руку на сердце, чего я добивалась? У меня за плечами опыт четырнадцати лет работы, а я все еще веду себя как дерзкий и самонадеянный подросток.