Раб и солдат

— Не спешите. Позвольте мне зачитать вам отрывок из письма сэра Понсонби сэру Палмерстону, которые вы сами мне любезно предоставили. Кстати, письмо касалось именно положения Сефер-бея. Итак! — Фонтон стал зачитывать отрывок. — «Я считаю, что у нас есть сейчас благоприятная возможность для того, чтобы говорить с Высокой Портой в духе инструкций Вашей Светлости, в которых вы порицали Порту за то, что она так боится России. Я старался действовать в соответствии с этими вашими инструкциями, не подвергая себя риску подзадорить Порту на какой-нибудь акт, который мог бы дать России повод для недовольства».

— Какая тут связь с похищением на босфорском рейде?

— Давайте оценим последствия столь вызывающего акта, в котором примет участие английский дипломат. Вы немедленно заявите решительный протест Порте. Султан вызовет нашего посланника и сделает ему серьезное внушение. Отношения между Петербургом и Константинополем, конечно, разрушены не будут, но явно испортятся. По-моему, план — в лучших английских традициях. Вы спровоцируете нас на безумство. Мы заглотим крючок. Сэру Понсонби лишь останется разыграть козырь, который вы любезно ему предоставите. Вас будет ждать награда и благорасположение Сент-Джемского кабинета[3].

В зальчике повисло молчание. Стюарт глубоко задумался. Взвешивал все за и против. Фонтон его не торопил. Я был вынужден признать, что его задумка хороша!

— Понсонби может не согласиться, — вдруг нарушил молчание Стюарт. — У нас уже есть козыри и без столь драматической истории, как повторное похищение. Обстоятельства первого весьма запутаны. После моей обстоятельной беседы с Сефер-беем вскрылись интересные подробности. Прозвучали имена Селим-паши и его супруги, очаровательной Малики…

У меня сорвало стоп-кран. То, чего так боялся, начало свершаться. Я ворвался в зальчик, где мирно беседовали два разведчика.

— Вы⁈ — неверяще воскликнул побледневший Стюарт. — Вы же убиты!

— Как видите, жив и даже не похудел!

— Теперь я понимаю… О! Как я был слеп! Наш лучший агент, наша опора в Черкесии работает на русских. Мне этого не простят! Греки… Как я сразу не догадался! В этом деле все вертелось вокруг греков! Это провал! Это полный провал!

— Конечно, провал, тупица! — я не упустил случая поквитаться. Тем более, что мы с Фонтоном заранее распределили роли. Моя — злой полицейский. — Если вскроются все обстоятельства, вашей карьере конец!

«Рыбий глаз» хлопал глазами, не в силах перевести дух.

— Спокойно, Коста! — тут же вмешался Фонтон. — Тут нет врагов. Мы друзья. Просто встретились разведчики из противоположных лагерей и ищут приемлемое решение. Не мы первые, не мы последние.

— Ну, уж нет! Друзья⁈ — презрительно кинул я в лицо Стюарту. — Он же продажная сволочь. Слышишь, инглез! Вздумаешь юлить, и о твоих проделках с векселями из Черкесии станет известно каждому. Скажи, мистер Уркварт в курсе твоих махинаций?

Стюарт попытался вскочить.

— Сидеть! — гаркнул я, и он послушно опустился на низкий диванчик. — Ты кем меня считаешь? Меня⁈ Того, кто лично пристрелил вашего ненаглядного Венерели и забрал себя все литтихские штуцеры от сэра Понсонби! Благодарю за подгон!

И Феликс Петрович, и Гилберт воззрились на меня в полной прострации. Во взгляде Фонтона читалось уважение напополам с удивлением. Он как-то упустил этот момент моей биографии. В глазах Стюарта застыл ужас. Свою роль «злого» я отыграл по полной программе.

— Давайте успокоимся! — снова призвал к спокойствию шеф. — Я уверен, что мистер Стюарт примет правильное решение. Не так ли, Гилберт?

Стюарт затравленно переводил взгляд от меня на Фонтона и обратно. Никак не мог взять себя в руки. Но было видно: мозги у него включились. Он спешно просчитывал варианты.

— Что делать, если Сефер-бей откажется ехать в Стамбул?

— Не смешите меня, Гилберт! — возразил Фонтон. — Вы ли не хозяин в собственном доме? Как может нежданный гость вам отказать? Особенно, ежели повод будет нешуточный? Вызов от Акиф-паши или Решид-бея — это серьезно![4]. Чтобы успеть на этом свете, нужно суетиться, мой друг.

«Рыбий глаз» погрузился в раздумья.

— Я бы мог пойти вам навстречу, Феликс, — наконец он прервал затянувшуюся паузу, игнорируя мою персону. — Но мне хотелось бы, чтобы на этой истории наши отношения прекратились. Я или вернусь в Лондон, или добьюсь перевода в Египет. Подальше отсюда, — он тяжело вздохнул.

— Как быть со следом, который ведет к супруге Селим-паши? — тут же откликнулся Фонтон.

— У меня есть запись показаний Сефер-бея. Я ее уничтожу, как только князь исчезнет.

— Вариант! — подтвердил Фонтон и взглянул на меня. Я кивнул в знак согласия. — Тогда по рукам. Слово джентльмена, Гилберт: если все сложится удачно, наши отношения завершатся при условии, что вы покинете Константинополь. Ждем вас завтра в полдень на рейде Бююкдере вместе с Сефер-беем.

Они пожали друг другу руки. Не удостоив меня и взглядом, «рыбий глаз» сцапал тяжелый мешочек с золотыми гинеями со столика и был таков. Мы переглянулись.

— Дожали? — поинтересовался я мнением Фонтона.

Шеф пожал плечами.