Ра

Из шестнадцати ящиков, служивших нам кроватями, оставалось всего три. Два принадлежали Абдулле, один мне. Они уцелели потому, что стояли у левой стены, но теперь пришел и их черед. Ящик, на котором лежали мои ноги, уже развалился, и книги плавали в каюте вперемежку с одеждой, словно кто-то задумал приготовить бумажную массу. Я положил ноги на крышку от ящика, поставленную ребром, а руками держался за крышу и стены, чтобы не дать опрокинуться ящику под моей спиной, когда мокрое месиво скатывалось в нашу сторону. Чистый гротеск. Стоя на коленях у двери, Абдулла прочел молитву, потом забрался в свой спальный мешок и уснул.

Кругом бурлит и булькает, как у черта в горле. Моя подушка шлепнулась прямо в водоворот и поплыла от стены к стене, я словно попал в чрево кита, а бамбуковая плетенка играла роль китового уса, отцеживающего добычу и пропускающего только воду. Пытаясь поймать подушку, я схватил что-то мягкое. Рука. То ли резиновая рука, то ли наполненная водой перчатка из хирургического набора Юрия. Это просто невыносимо. Я приподнялся и погасил фонарь, тотчас меня окатила дождевая вода с брезента на крыше, одновременно доска под ногами упала и исчезла. Я выбрался на волю к остальным. Лучше уж спать под дождем на подветренном борту. Один Абдулла остался в нашей обители, где когда-то было так уютно. Он спал как убитый.

Задолго до рассвета 16 июля мы опять связались по радио с "Шенандоа", долго и терпеливо крутили генератор и прослушивали эфир, наконец услышали металлический голос радиста. Он передал нам просьбу капитана пускать ракеты, когда стемнеет. Ветер унялся. Шторм прошел дальше на запад и достиг островов. Мы все были целы-невредимы, не считая сломанной ноги Симбада. Норман отыскал ракеты с плота, который мы распилили. Они так размокли, что порох не хотел гореть. На клочке этикетки мы прочли: "Хранить в сухом месте". И передали на "Шенандоа", что вся надежда на их ракеты. Ни мы, ни они после шторма не знали точно своих координат, но стирались по возможности идти встречным курсом по одной широте.

Радист яхты попросил нас не жалеть сил, непрерывно крутить ручной генератор и передавать свой позывной. чтобы они могли идти по нашему пеленгу. Правда, ветер совсем стих, а ливень укротил волны, но оба суденышка были слишком малы - не разглядеть друг друга издалека. Длина яхты была 22 метра, водоизмещение - 80 тонн.

И мы прилежно крутили, а одновременно обратили внимание, что в океане опять полно плавающих комков мазута. Да и вчера их было немало. Вода, захлестывающая лодку, уходила сквозь папирус, а мазут оставался на палубе. Я собрал несколько проб, чтобы передать их вместе с коротким докладом норвежскому представительству в ООН. Эта грязь преследовала нас и на востоке, и на западе, и посередине океана.

Пока мы по очереди крутили электрическую машину, а Норман, не расставаясь с наушниками, вертел ручки, Карло улучил несколько минут и приготовил отличную холодную закуску. Он попросил его извинить, дескать, камбуз не тот, что прежде: во-первых, все кастрюли отстали от лодки, во-вторых, примус никак не разжечь, потому что он лежит на дне морском. Но если мы не откажемся от грудинки и египетской икры, то у него найдется нож. И мы могли есть сколько угодно "лепешек-мумий", которые были одинаково вкусными как с берберским маслом и медом, так и с наперченным овечьим сыром. Буря милостиво обошлась с кувшинами, защищенными мягким папирусом. Больше всего досталось деревянным ящикам. Папирус и веревки, кувшины и бурдюки, корзины и бамбук хорошо поладили между собой. А вот жесткие деревянные конструкции неизменно проигрывали поединок с волнами.

Под вечер 16 июля установилась тихая погода, и мы повели наблюдение за горизонтом с каюты и мачты. Юрий крутил генератор, Норман монотонно кричал в микрофон наш позывной, и тут произошла неожиданная вещь. Представьте себе Нормана, который сидит в дверях каюты и настойчиво вертит ручки радиостанции, и вдруг он говорит странным голосом, глядя куда-то в пустоту:

- Я вас вижу, я вас вижу, вы нас не видите? Мы остолбенели, прошла секунда, прежде чем до нас дошло, что он обращается не к нам, а к радисту "Шенандоа". "Шенандоа!" Мы обернулись - и Жорж, который лежал на крыше, пристально глядя в другую сторону, и Карло, который с кинокамерой на животе болтался на покосившейся мачте, и все остальные.

Вот она! На гребнях далеких валов время от времени поднималась белая крупинка. Когда шхуна приблизилась, мы увидели, что ее страшно мотает бортовая качка. Наша потрепанная "Ра" куда спокойнее вела себя на волне. Для нас и поныне остается непостижимой загадкой, как мы сумели найти друг друга, но так или иначе пробил час, и вот мы вместе качаемся вверх-вниз, словно затеяли перепляс в море у. островов Вест-Индии. Вокруг "Ра" летала большая черная птица. Воду вспороли плавники акул. Должно быть, они шли за яхтой от самых островов.