Пышечка

– Чтобы не травмировать Льва. Он ведь, ты знаешь, видел тебя в ту ночь. Сидел во дворе, возле подъезда, потом стал ко мне рваться… Боюсь, что, когда его выпишут, он тоже пойдет меня искать.

– Давай поселимся где-нибудь вместе? Есть вариант… Один знакомый предлагал снять его дачу на время. Недалеко отсюда, под Терлецком.

Евдоким произнёс это и замер в ожидании. Не слишком ли он форсирует события? Ах, только бы она поняла его правильно…

– Давай, – легко согласилась Рита. – Это здорово!

– Это здорово, – повторил он с восторгом. Остановился и принялся целовать Риту. – Если бы ты знала, какая ты чудесная! Мое сокровище…

– Твоя прелесть? – засмеялась Рита.

– Моя прелесть, да!

Они поужинали в том самом кафе, которое рекомендовал Евдоким.

Теперь и обычная еда казалась ему вкусной, вот удивительно. Все краски жизни, все чувства рядом с Ритой приобретали особенную остроту. Эта девушка давала радость жизни. Каждое мгновение, проведенное рядом с ней, казалось Евдокиму ценным, полным глубоко смысла. Словно раньше он существовал где-то в ненастоящем, пластиковом, искусственном мире. Или даже в некоей виртуальной реальности… А теперь попал в настоящую.

Раньше Евдоким, оказавшись в подобной ситуации стал бы привычно возмущаться: «Да зачем куда-то бежать, мы имеем право находиться там, где живем, где имеем право жить. Плевать на всех, остаемся!» А сейчас он не видел в этом смысла. Хочется сбежать на время из города? Да пожалуйста, дорогая, сбежим! Ведь только так, спонтанно, не страдая рефлексиями, и можно ощутить «невыносимую легкость бытия».

До конца июня они жили на даче – вполне комфортабельной по современным меркам. Иногда Евдоким уезжал в Москву, иногда брал с собой Риту – как было удобнее им обоим.

Евдокиму казалось теперь, что само время – минуты, часы, дни, проведенные вместе с Ритой, – было пропитано солнечным, золотым летним светом.

Евдоким и Рита почти не знали друг друга, но, находясь вместе, взаимодействуя друг с другом, испытывали одно лишь удовольствие. Конечно, Рита не была идеальной девушкой: если все же включить рассудок, и у нее можно было найти мелкие недостатки, но даже ее недостатки нравились Евдокиму. Она, судя по всему, относилась к тому типу людей, которые стремятся избавиться от всего лишнего, ненужного… Он же, наоборот, был собирателем и хранителем из серии «а вдруг еще пригодится?».

Возможно, с другой парой эти противоречия сыграли бы злую шутку, но Рите нравилось делать приятное Евдокиму. Ради него она была готова поступиться некоторыми своими привычками и принципами. А он – своими ради нее.

Рита любила лечь спать пораньше. Евдоким – наоборот. Засидеться с документами до рассвета? Запросто. Но девушка спокойно относилась к особенностям его жизни, и Евдоким от нее тоже ничего не требовал.

Мужчина не исключал того, что со временем их отношения с Ритой изменятся, и оба они станут раздражительными и придирчивыми, начнут выказывать недовольство. Все может быть. А может и не быть… Вот как, например, жили родители Евдокима: да, ссорились иногда, возмущались, но в общем и целом всегда оставались снисходительными и любящими друг друга. Всегда в их глазах светились взаимное счастье и интерес. В их отношениях не наблюдалось скуки, обреченности или нетерпимости. Как жаль, что родители так рано ушли из жизни…

Евдоким хотел бы для себя такую же семью, повторяющую родительские отношения: когда много лет вместе, а все равно влюблены. Евдокиму казалось, что с Ритой такую семью возможно построить, хоть он и не сразу стал думать о Рите как о своей будущей жене. Он надеялся, что им с Ритой всегда будет столь же легко, весело и интересно вместе, как в этом июне…

* * *

«Животное… ты просто животное!» – продолжало стучать у Эллы в висках. Муж со своей любовницей уже давно скрылись из виду, а в голове все еще отдавались болезненным эхом собственные слова, обращенные к Евдокиму.

Элла плакала долго. В стороне от оживленной пешеходной улицы, в тенистом дворике было тихо и пусто, никто не мешал ей предаваться своему горю… Наконец она постепенно успокоилась. Рыдания перестали рваться из груди, сердце забилось ровнее. Элла достала из сумочки пудреницу, принялась рассматривать свое лицо. Смахнула слезинку с ресниц…

– Девушка, вам плохо? Что-то случилось? – участливо спросил какой-то прохожий, свернувший в этот дворик с оживленной улицы.

– Ах нет, спасибо, со мной все в порядке, – скорбно улыбнулась Элла и припудрила спонжиком покрасневший нос. А затем щеку – ту самую, по которой ее ударила Маргарита.