Пышечка

– Всё равно меня совесть мучает, – сказала девушка. – Мы тут идем, рассуждаем, а она там плачет. Хотя… – тут же осеклась она. – Я заметила, что тоже изменилась. Я стала другой. Раньше бы я переживала происходящее долго и мучительно, изводила бы себя. А теперь я не считаю себя виновной во всех бедах окружающих. Я не несу ответственности за их страдания, если они сами наломали дров. Взрослые люди вполне могут осознать последствия своих поступков. Вот о чем Элла думала, когда ходила на меня жаловаться к директору сада? Какого ответного действия от меня ждала? И в конце концов, твоя жена произнесла сейчас очень гадкие вещи. – Лицо у Риты потемнело, она нахмурилась. – Так что я имела право на такую реакцию. Другое дело, что лучше мне больше никогда не встречаться с Эллой.

– И мне. Я постараюсь провести наш с ней бракоразводный процесс через посредников. Вот еще что вспомнил… В США, например, лицо, доказавшее суду, что кто-то представляет для него непосредственную опасность – для его жизни, здоровья, покоя, – может получить запрет на приближение.

– А у нас такой закон есть? – спросила Рита.

– Нет. Возможно, в Гражданский кодекс скоро внесут поправки…

– Хотя любой закон можно довести до абсурда… Но, знаешь, и со Львом мне тоже лучше не встречаться, – усмехнулась Рита. – Этим утром, когда я говорила с его сестрой, Варей, я в какой-то момент была на грани того, чтобы пойти у нее на поводу… И согласиться на брак со Львом. Но тогда уже я стала бы самоубийцей, представляешь? В переносном, конечно, смысле… Потому что обрекла бы себя на жизнь с нелюбимым.

«А кто любимый, я?» – чуть не спросил Евдоким, но спохватился. Тогда получилось бы, что он чуть ли не щипцами вытягивает у Риты признание. Зато Евдоким точно знал, что любил Риту.

Эта девушка была прекрасна. Совершенна. Желанна. Недавние слова Эллы не имели к Рите никакого отношения. Ложь. Просто ложь уязвленной женщины, которая хочет отомстить своей сопернице…

У каждого есть свой природный, обычно незаметный для окружающих запах. И лишь близкий человек чувствует его у своего партнера. А если вспомнить, Элла совсем не пахла. В этом плане она была бесцветна и безлика. Сухая, вышелушенная, обеззараженная и вычищенная. Обоняние Евдокима никак не могло распознать ее, словно рядом с ним по ночам лежал манекен, робот. И тактильно Элла тоже была… никакой. Ровная, словно макаронина, сколько ее ни щупай, ни гладь пальцами. И голос ее – бесцветный, приглушенный, без интонаций. Такими проникновенно-скользкими голосами обычно говорят автоответчики и навигаторы. Выходит, что чувства Евдокима, эти волшебные зрение, осязание, слух, обоняние, даже вкус, которые дала ему природа, никак не были задействованы, когда он находился рядом с Эллой. Не поэтому ли он чувствовал к ней желание только после семейных скандалов, когда Элла казалась ему хоть немного живой и настоящей? Кто знает…

– Рита… не переживай за Эллу, – осторожно заговорил Евдоким. – Ты думаешь, ей сейчас плохо? Нет, ей плохо только тогда, когда она не получает эмоций от окружающих. Она ведь зачем за нами бежала, чего добивалась? Она реакции от нас ждала. Специально тебя и меня провоцировала. Ей нравится сама атмосфера скандала, она питается получаемой из этого процесса энергией… И ведь она знала, как я отреагирую на ее слова. Она понимала, что после таких слов о тебе я ударю ее. Возможно, умом, рассудком она и не осознает мотивы своего поведения, но инстинктивно понимает, что ей надо сделать, чтобы вывести меня из себя. Мне кажется, когда она поймет, что больше никакой реакции от меня не дождется, то отстанет сама. Отвалится. Она же паразит, которой нужен донор. Новый источник эмоций!

Рита нервно передернула плечами. Но после слов Евдокима настроение ее немного улучшилось.

– Ты говорил, что голоден? Я тоже есть хочу, – безо всякого перехода неожиданно призналась Рита.

– Так идем куда-нибудь скорее… Я тут знаю неподалеку неплохое местечко. Чего бы ты съела, а? Признавайся, о чем ты сейчас мечтаешь?

– Я мечтаю о куске мяса. Таком, знаешь, с кровью… И пива хочу. Холодного. Кружку холодного пива!

– Прекрасно, – завороженно произнес Евдоким. – Какой прекрасный выбор! Стейк. С кровью. Ты самая настоящая хищница. И я хочу того же. Правда, я за рулем… А, ладно, ничего с моей машиной не случится, пусть стоит где стоит! А мы пешком прогуляемся.

Евдокиму нравилось исполнять любые желания Риты, пусть даже и незначительные. Его всегда интересовало, что хочет Рита, о чем она думает, чего ждет от него. Евдоким был полностью сосредоточен на этой девушке. Весь смысл его жизни сейчас заключался в Рите. Вот ей он был готов отдать всё. Поделиться всем, что имел. Но почему так? С Эллой он не собирался делиться ничем сверх того, что той было положено по закону, и только. Ни рубля сверху. Как наглой официанте, приписавшей лишний нолик к счету и ноющей после разоблачения: «А чего, жалко вам, что ли?.. Ведь не обеднеете!»

– Мы же не договорили с тобой… Ты ведь собиралась куда-то уехать? Зачем?