Пылающий символ. Том 1

– В спальне стоит сундук с замком и печатью, – ответила Елена.

Она направилась к выходу, и Констанций больше ничего не придумал, чтобы ее задержать.

За ужином в таверне Констанция угощали фаршированными перепелами и ранней зеленью. Вино было так же прекрасно, как беседа с Теодором.

– Послушай, тебе знаком старший вигил Модест Юстус? – спросил Констанций.

– Не только знаком! – Теодор указал рукой: – Видишь того бывалого офицера, который направляется к нам? Это и есть мой друг Модест.

После дружеских приветствий Констанций был представлен вигилу по всей форме.

Модест добродушно усмехнулся:

– Я ждал тебя завтра. Почтовый голубь доставил мне весточку. Но ты, видно, любимчик богов – домчался в Дрепан как на крыльях! Утром пойдем на верфи. Там растолкуешь мастерам, что тебе нужно.

– Хвала гостеприимству хозяина и его замечательной кухне! – воскликнул Констанций.

Все трое сдвинули килики и, как водится, расплескали вино в жертву богам. От похвал отменному ужину мужская беседа плавно перетекла на повадки лошадей и роли кавалерии в военных сражениях.

Когда подали фрукты и миндальный пирог, Теодор на правах хозяина завел разговор о политической ситуации в Римской империи.

– Не знаю, как император Аврелиан распорядится своей властью. Но я бы в первую очередь подумал об укрощении Пальмирской Львицы.

– Ты говоришь о царице Зенобии? – спросил Констанций.

Чуть помолчав, Модест Юстус заговорил:

– Мне довелось лицезреть царицу три года назад в Пальмире после переворота. Ее мужа, царя Одената, убили заговорщики, но эта молодая женщина сумела сплотить вокруг себя военачальников. Армия поддержала Зенобию, и она взяла власть в свои руки.

– И это понятно, – улыбнулся Констанций. – Говорят, она хороша собой.

– Зенобия – женщина потрясающей силы и красоты, – с особенным вдохновением произнес Модест Юстус, и Теодор это заметил:

– Ты говоришь о ней с чувством, большим, чем уважение.

– Да мне бы такую жену, я был бы счастливее всех богов! – пылко воскликнул Модест и вдруг осекся: – Но это никого не касается, кроме меня.

– Было бы интересно услышать о деяниях Зенобии от очевидца, – сказал Констанций.

– Она объявила своего малолетнего сына царем, а себя – регентом. Когда персы, пользуясь гибелью Одената, напали на Пальмиру, царица сама повела войска в бой! – с пафосом произнес вигил. – Персы были разбиты, а царство Зенобии приросло северной Месопотамией. На пирах она пьет вино наравне с мужчинами, а в охоте на диких зверей нет ей равных!

– Трудно понять, что здесь правда, а что вымысел, – засомневался Теодор.

– Если бы ты знал ее так, как знаю я, ты бы не усомнился ни в одном моем слове!

– В таком случае, пока Зенобия отбивает атаки персов на границе империи, она может сколько угодно пить вино и убивать зверей, – заключил Констанций с улыбкой.

Но Теодор, как старший и умудренный жизнью человек, усомнился в его заключении.

– Эта женщина хочет создать империю для сына. Зенобия обещает своим подданным понижение налогов и расширение прав. И если провинции будут переходить под ее руку, что останется Риму?

– Для провинциалов вы оба слишком хорошо осведомлены, – заметил Констанций.

– Голубиная почта быстрее курьерской, – сказал Модест.

В течение всего ужина Констанций поглядывал на Елену, стараясь поймать ее взгляд. Как только ужин закончился, он отправился к стойке.

– Хотел извиниться…

– А я – поблагодарить, – одновременно с ним заговорила Елена.

Оба рассмеялись, и напряжение мгновенно пропало.

– Хотел бы расплатиться за проживание.

– Отец сказал, что статус твоей подорожной – самый высокий. За тебя платит государство. У нас нечасто бывают такие гости. – Елена смотрела на него с любопытством и уважением. Не красавец, конечно, подбородок длинноват, но высок, атлетичен, воспитан.

– Я задержусь надолго. Буду строить здесь корабли, – сказал Констанций.

– Мы с отцом будем рады.

Было видно, что Елена привечала Констанция, и это давало ему надежду на завоевание сердца амазонки.

Верфи в Дрепане располагались рядом с портом, но у них был свой причал и выход в открытое море. Они представляли собой ряд площадок, выложенных каменными плитами под высоким навесом. Одна из верфей оказалась свободной, именно там ранним утром Модест собрал опытных корабелов.

В пустом, гулком помещении Констанций рассказал о том, какие суда ему нужно построить, и пообещал хорошую плату.

Пожилой грек, пришедший с сыном, стукнул кулаком по ладони и хмуро осведомился:

– А крылышки не хочешь прилепить к своим кораблям? Тогда они точно будут делать все, что захочешь! Лучше бы тебе поискать Дедала![72]

– Но отец, если мы построим… – начал его сын.

– Я все сказал! – грубо прервал его мастер. – Вставай, Димитрис, мы отсюда уходим!

Остальные корабелы сидели с озадаченными лицами. Никто не спешил браться за трудновыполнимое дело, когда поднялся рыжий македонец и спокойно заговорил:

– Я возьмусь выполнять твой заказ, но срок постройки увеличу с семи до девяти недель. Также предупреждаю: не все твои пожелания смогут осуществиться. Если ты согласен, я готов подписать договор.

– По рукам! – с радостью согласился Констанций.