Пылающий символ. Том 1

– Ко мне приходил Таскиран, – Элина говорила в темноту, не видя его лица. – Я знаю, что в вашей каюте что-то искали.

Выдержав паузу, Богдан осторожно выглянул:

– Серьезно? Да вы хоть понимаете, о чем говорите?

– Имею такую привычку. – И, чуть подумав, открылась: – Я работала в израильской военной прокуратуре.

Он коротко уточнил:

– Кем?

– Следователем.

– Как долго?

– Больше восьми лет.

– Это срок, – кивнув, Богдан поднял на нее глаза. – Дайте слово, что я могу на вас положиться.

– Клянусь, – пообещала Элина.

– Тогда слушайте… – он вдруг переменился и заговорил с располагающей простотой, не дурачась и не пытаясь произвести впечатление. – Около одиннадцати мы: я, Ода, Ердын Экинджи и его подружка Агнетта – расположились в моей каюте. Долго не засиделись, очень скоро Ердын утащил подружку к себе.

– В котором часу это было?

– Думаю, в половине двенадцатого.

– Что дальше?

– Мы с Одой недолго посидели у меня и потом отправились к ней.

– Зачем? – озадаченно спросила Элина.

– Не понял…

– В вашей каюте была кровать. Зачем вы пошли к ней?

Он возмутился:

– А вот это не ваше дело!

– Для чего вы отправились к ней? – с нажимом повторила Элина.

– Так захотела Ода.

– Ну, предположим…

– Вот только не надо подвергать проверке каждое мое слово!

– Ну-ка, полегче… Я ведь могу уйти, – холодно проронила она.

– Простите.

– Ну так что? – осведомилась Элина.

– Ода ушла… В общем, она обиделась. Я ненадолго задержался и отправился к ней.

– Ненадолго – это насколько?

– Какая вы въедливая! Ода ушла из моей каюты около двенадцати. Я – минут через десять.

– По всему выходит, что вы появились в каюте Оды Густафссон в начале первого ночи?

– Ну… – Богдан покрутил пальцами в воздухе. – Около того.

Элина шагнула к балконной двери, бросив на ходу:

– На этом, пожалуй, закончим.

– В чем дело?! – Богдан по пояс вылез из-за перегородки и проводил ее встревоженным взглядом. – А ну-ка, вернитесь!

Она обернулась:

– Зачем?

– Вы обещали мне помощь!

– Ну, обещала… А теперь беру назад свое обещание.

– Почему?!

– Вы мне врете.

– И в чем же я вам соврал?

– В каюту Оды Густафссон вы явились в половине первого, но в своем рассказе пропустили около получаса.

– Откуда вам это известно? – Богдан с подозрением прищурился.

– Я уже говорила, но повторю еще раз: ко мне приходил следователь Таскиран.

– Считаете, я соврал?

– Уверена в этом.

– Ну, хорошо. Эти полчаса я провел в ванной комнате.

– Мылись?

– Не только.

Элина недоверчиво отвела глаза и пробурчала:

– Вот только не врите, что у вас случился понос. Избитый прием.

– Даже если так! Что это меняет?

– Практически ничего, – она возвратилась к балконному ограждению. – Могу вас уверить: эти полчаса будут решающими в суде, как и то, что вы не в состоянии доказать, что возвратились в свою каюту в три часа ночи.

– Вы мне не верите… – Богдан опустил голову.

– Нет, не верю, – подтвердила Элина. – Но постараюсь помочь.

– Надо же…

Она посмотрела в темноту и сказала:

– Уверена, что однажды вы расскажете, что делали в те полчаса.

– И кто меня заставит?

– Жизнь. – Она шагнула в каюту и в дверях обернулась. – А еще – Айзак Таскиран. Вы недооценили его.

– Постойте!

– Чего вам? – Элина остановилась.

– Таскиран сообщил вам, кто кроме меня заходил той ночью к Оде?

– В шесть часов вернулась ее подруга. К тому времени Ода была мертва.

– Я не понимаю… – Богдан опустил голову. – Кто мог ее убить? И зачем?

Элина, не задумываясь, ответила:

– Тот, кто проник в ее каюту в период между тремя и шестью часами.

– Но в это время в каюту никто не заходил.

– Вы удивитесь, но я скажу, – Элина указала на балконное ограждение. – Стоит вам захотеть, и вы через минуту будете на моем балконе.

– Это намек? – с готовностью отозвался Богдан.

– Всего лишь предположение. Убийца пришел в каюту через балкон. Спокойной ночи, встретимся утром, за завтраком, – сказала Элина, вошла в каюту и задвинула балконную дверь.

Capitolo VI

Римская империя.

270 год

В начале апреля командир турмы[48] разведчиков Констанций в сопровождении двух своих всадников подъезжал к Византию, старинному греческому городу на берегу Босфора. За плечами остались две тысячи миль[49] по Далмации[50], Македонии[51] и Фракии[52].

Ехали шагом, наслаждаясь первым солнечным днем. Зима и начало весны выдались дождливыми, и теперь им наконец-то удалось просушить свои пенулы[53] и свернуть их в скатки.

Солнце уже садилось, когда всадники въехали в ворота хорошо укрепленного военного каструма[54]. Констанций спешился, достал из трубчатого футляра свою подорожную и предъявил часовому.

Тот отдал честь:

– Тебя ждут.

– Скажи, чтобы меня проводили к префекту[55], – распорядился Констанций. – И пусть позаботятся о моих людях и лошадях.

Часовой свистнул, и рядом появился легионер. Направившись вслед за ним, Констанций вышел на улицу с добротными каменными казармами, в которых легионеры зимовали и готовились к летним сражениям.

Они прошли мимо невысокого храма, свернули в мощеный переулок и оказались на площади, где проводились занятия по боевой подготовке, звучали команды и стучали о щиты деревянные мечи.