Пылающий мир

Дети всё также выжидающе смотрят на меня. Их взгляд говорит мне, что я взрослый человек, обладающий большим авторитетом, знаниями, мудростью и способностями, которому поручено их защищать. Что весь мир принадлежит мне, и я могу им его дать. Но я шатающийся больной, страдающий потерей памяти, который боится собственного имени. Я — подросток, живущий в страхе перед миром. Я — мальчик в футболке с Микки Маусом, и эти ребятишки выше меня.

Когда я выхожу, они смотрят мне в спину. Они смотрят, как я закрываю за собой дверь.

Глава 9

КОГДА РАЗДАЁТСЯ объявление Эйбрама, Джули и Нора начинают ворочаться, но окончательно просыпаются только тогда, когда солнце бьёт им в глаза. Они моргают и щурятся от горячих лучей. Я занимаю место рядом с Джули, но пока ничего не говорю. Она плохо спит и тяжело просыпается. Я выучил, что нужно давать ей минутку, чтобы прогнать тени.

Детройт простирается под нами как бетонная пустыня. Даже с такой высоты видно, насколько он разрушен. Непривычная серость. Даже нет растущей травы, способной покрыть его кости.

Я думал, что записи в доме Эйбрама упоминали об «объектах» в Детройте, но должно быть, я неправильно понял сокращения, потому что сложно представить, что там внизу есть хоть что-то живое. В заброшенности этого места есть нечто нереальное. Когда я вглядываюсь в него, всё начинает расплываться, и меня подташнивает. Плоская поверхность тонет и приобретает глубину, улицы скручиваются и выгибаются… Потом Джули выглядывает из-за моего плеча, и улицы вновь оказываются прямыми, а земля плоской.

Моя потребность в сне сильнее, чем я ожидал.

— Доброе утро, — говорю я ей. Звучит бессмысленно, как приветствие с ресепшена отеля, но звук собственного голоса помогает мне собраться с мыслями.

Она игнорирует меня и смотрит на город.

— Он такой пустой, — её голос низкий и хриплый. Я слышу в нём остатки сна и задержавшуюся печаль. — Кажется, будто он пустовал несколько веков.

Нет, это не печаль. Это разочарование.

Я прижимаюсь лицом к окну в поисках какого-нибудь движения, но даже если бы оно было, я бы не смог ничего разглядеть с такой высоты. Только абстрактные линии улиц.

— Если бы мама это увидела, она бы расплакалась, — голос Джули звучит отстранённо, будто сон опять затягивает её назад. — Здесь жили коммуны художников, которые пытались восстановить город. Мама думала, что это ключ ко всему.

Сгоревшие дома. Обрушившиеся заводы. Погибшие парки с серыми деревьями.

— Папа вечно убеждал её, что она ошибается. Видимо… так и было.

Я смотрю, как город редеет, превращаясь в разбросанные промышленные здания, а затем, наконец, уступает место опустевшим равнинам. Интересно, сколько таких «ключей ко всему» появлялось и исчезало на протяжении всей истории, и почему они никогда ничего не открывали. Мы вставляли их не в те замки?

— Р, — говорит Джули. — Можно тебя кое-о чём спросить?

Я слышу, что её голос стал твёрже. Взгляд всё ещё прикован к окну, но её поза теперь более уверенна, сонная истома исчезла.

— Все эти годы, что ты…скитался или… неважно… Ты никогда не чувствовал какие-нибудь вещи из прежней жизни?

Я медлю.

— Вещи?

— Я знаю, что ты ничего не помнишь, но разве у тебя никогда не было чувства… Остатка воспоминаний? Может быть, песня, которая заставила тебя грустить без причины, или кусок хлама, который ты просто обязан был забрать домой?

Я пытаюсь перехватить её взгляд, надеясь понять, что стоит за внезапной сменой темы разговора, но пока она говорит, она продолжает смотреть мимо меня пустым взглядом медиума, общающегося с призраками.

— Все эти безделушки, которые ты коллекционировал… Должны же быть причины, по которым ты их выбирал? Может, они связаны с твоим прошлым.

— Думаю, да, — выдавливаю я. Почему она тащит нас в эти дебри? Здесь небезопасно.

— Значит, даже тогда ты был не совсем пустым листом. Тебя что-то направляло.

— Может быть.

— А что насчёт… мест? — наконец, она отворачивается от окна и встречается с моим ищущим взглядом. У неё спокойное лицо; оно производит впечатление простого любопытства, но я по глазам вижу — она что-то скрывает.

— У тебя не было чувства, что тебя куда-то тянет? Не было инстинкта идти по определённой дороге, следовать определённому направлению?

Она пристально смотрит на меня. Я бы хотел дать ей всё, что она ищет, но на эти вопросы есть только один ответ: смутное «может быть». Это такая же истина, как то, что вещи попадают в мир Мёртвых. Что она надеется там найти?

Из интеркома звучит дружественный динь.

— Леди и джетльмены, — объявляет Эйбрам, очевидно, получающий удовольствие от своего капитанства. — Сейчас мы приближаемся к Лондону, штат Онтарио, и начинаем мягкое снижение к Торонто.

Джулисмотрит на меня ещё секунду, поджав губы, потом встаёт и закрывается в туалете.

Я смотрю на Нору, но сейчас она не подслушивает. Они с М заняты своей болтовнёй — что-то о том, как они скучают по кофе. Когда самолёт начинает заходить на посадку, я чувствую, как подпрыгивает желудок.