Пылающий берег

Из штаб-квартиры дивизии в Аррасе.

Старшему офицеру эскадрильи № 21 Королевских воздушных сил.

У Морт-Ома.

С 24:00 4 апреля 1917 года вы будете любой ценой предотвращать всякое воздушное наблюдение противника в выделенном Вам секторе до получения противоположного приказа.

— Это все, джентльмены. Четыре строчки, пустячок, но позвольте мне указать вам на вот эти короткие слова — «любой ценой», не задерживая на них особого внимания.

Он замолчал и медленно обвел взглядом столовую, отмечая напряженность исхудавших лиц.

«Боже мой, посмотреть только, как они все постарели, — совсем некстати подумал он. — Хэнк выглядит на все пятьдесят, а Майкл…»

Эндрю посмотрел в зеркало над каминной полкой и, когда увидел собственное отражение, нервно провел ладонью по лбу, волосы над которым за последние несколько недель отступили назад, оставив пятна розового черепа, как пляж после отлива. Он бессознательно уронил руку и продолжил:

— Начиная с пяти утра завтрашнего дня все пилоты будут совершать четыре вылета в день до следующего распоряжения, — сообщил он. — Будут и обычные утренние и вечерние разведывательные полеты, но с этого момента они будут проводиться силами всей эскадрильи. — Эндрю посмотрел вокруг, ожидая вопросов; вопросов не было. — Потом каждый самолет будет совершать два дополнительных вылета для разведки, один час в полете, два часа отдыха. Или, как сказали бы наши друзья из военно-морского флота, «бди и бди». Таким образом мы сможем установить непрерывное присутствие над доверенной нам территорией.

Все снова зашевелились, а потом головы повернулись к Майклу, потому что он был старшим по званию и их естественным представителем. Майкл подул на пальцы, потом внимательно посмотрел на каждого:

— Есть вопросы?

Хэнк откашлялся.

— Да?

К нему выжидающе повернулся Эндрю, но Хэнк снова забился в кресло.

— Просто чтобы прояснить, — заговорил наконец Майкл. — Мы все будем вылетать на двухчасовые патрулирования на рассвете и на закате, итого четыре часа, а потом еще дополнительно по четыре часа в день? Я правильно сосчитал, у нас будет по восемь часов боевых вылетов в день?

— Дайте капитану Кортни кокосовый орех, — кивнул Эндрю.

— Моему профсоюзу это не понравится.

Все засмеялись, но этот нервный смех быстро оборвался. Восемь часов… это было слишком, слишком много, ни у одного человека не хватило бы бдительности и нервной выносливости, необходимых для такого количества боевых полетов, даже на один день. А их просили делать это день за днем, не обещая передышки.

— Еще вопросы?

— А как насчет наземной обслуги и механиков?

— Мак пообещал, что справится, — ответил Эндрю Хэнку. — Еще вопросы? Нет? Хорошо, джентльмены, я закончил. И готов платить за выпивку.

Но паломничество к бару, чтобы воспользоваться предложением Эндрю, было унылым, и никто не обсуждал новый приказ. Все просто тихо и решительно напивались, не глядя друг другу в глаза. Да и что тут было обсуждать?

Граф де Тири, видя перед собой просторы в сорок тысяч гектаров отличной земли, многословно одобрил идею свадьбы и тряс руку Майкла так, словно сворачивал шею страусу.

Анна прижала Сантэн к груди.

— Детка моя! — хрипло выдыхала она.

Крупные слезы стекали по морщинам вокруг ее глаз и пробирались вниз по щекам.

— Ты скоро покинешь Анну!

— Не говори глупостей, Анна! Ты мне все равно будешь нужна. Ты ведь можешь поехать со мной в Африку?

Анна зарыдала вслух.

— Африка! — А потом заговорила еще более уныло: — И что это будет за свадьба? Даже гостей не пригласить, все соседи сидят в окопах, дерутся с бошами! Ох, детка моя, это скандал, а не свадьба!

— Но будет священник, и генерал, дядя Майкла, обещал… и пилоты его эскадрильи. Все будет прекрасно!

— А церковный хор? — всхлипывала Анна. — А свадебный пир? И никакого свадебного платья, и никакого медового месяца!

— Папа нам споет, у него прекрасный голос, а мы с тобой испечем торт и зарежем одного из поросят. Мы можем перешить платье мамы, и у нас с Майклом будет медовый месяц здесь, как у папы и мамы.

— Ох, детка моя!

Если уж Анна начинала плакать, ее было не остановить.

— Когда все состоится? — Граф все еще не отпускал руку Майкла. — В какой день?

— В субботу… в восемь вечера.

— Так скоро! — взвыла Анна. — Почему так скоро?

Графа осенило вдохновение, он хлопнул себя по бедру:

— Мы откроем бутылочку нашего лучшего шампанского… а может, и бутылочку «Наполеона»! Сантэн, малышка, где ключи?

На этот раз Сантэн не смогла ему отказать.

В своем гнездышке из одеял и соломы они лежали в объятиях друг друга, и Майкл пытался, сбиваясь на каждом слове, объяснить Сантэн суть нового приказа по эскадрилье. Сантэн никак не могла до конца осмыслить его ужасающее значение. Она лишь поняла, что Майклу будет грозить чрезвычайная опасность, и обняла его изо всех сил.