Пылающий берег

— Старая полоса возле Дуэ… — Майкл засунул руки в карманы, чтобы унять дрожь, и заставил свой мозг переключиться с воспоминаний об Эндрю на чисто технические размышления. Те новые орудийные окопы… Артиллерия, должно быть, подтянулась, чтобы охранять истребительную эскадрилью фон Рихтгофена.

— Майкл, ты командуешь эскадрильей… по крайней мере временно, пока в дивизии не утвердят тебя или не назначат другого командира.

Майкл повернулся, все еще держа руки в карманах, и кивнул, не полагаясь пока на свой голос.

— Тебе придется составить новый список боевых дежурств, — мягко подсказал адъютант, и Майкл слегка покачал головой, словно для того, чтобы в ней прояснилось.

— Мы не можем посылать на задания меньше, чем полную эскадрилью, — сказал он, — во всяком случае, при том, что там находятся эти гастролеры. А это означает, что мы не сумеем обеспечивать прикрытия на все светлое время суток над выделенным эскадрилье сектором.

Адъютант согласно кивнул. Было очевидно, что посылать отдельные звенья и самолеты равносильно самоубийству.

— Какова ваша боевая численность? — спросил Майкл требовательным тоном.

— В настоящий момент — восемь: четыре машины сильно подбиты. Если так будет продолжаться, то, боюсь, нас ожидает кровавый апрель.

— Хорошо, — кивнул Майкл. — Подчистим старый список боевых дежурств. Сегодня сможем выполнить еще только два боевых вылета. Всеми восемью самолетами. В полдень и перед заходом солнца. И не пускать туда новичков, насколько это возможно.

Адъютант записывал, и по мере того, как Майкл сосредоточивался на своих новых обязанностях, его руки перестали трястись, мертвенно-серая бледность исчезла с лица.

— Позвони в дивизию и предупреди их, что мы не в состоянии должным образом прикрывать сектор. Спроси их, когда мы можем рассчитывать на пополнение. Скажи им, что около шести новых батарей подтянуты к… — прочел Майкл координаты из своей записной книжки, — и скажи им, что я заметил модификацию в конструкции «альбатросов» цирка. — Он объяснил про перемещение радиатора мотора. — Скажи им, что, по моим подсчетам, у бошей в истребительной эскадрилье фон Рихтгофена есть шестьдесят таких новых «альбатросов». Когда ты все это сделаешь, позови меня, и мы составим новое расписание дежурств, но предупреди парней, что в полдень будет патрулирование силами всей эскадрильи. А мне теперь необходимо побриться и принять ванну.

К счастью, у Майкла весь оставшийся день не было времени, чтобы размышлять о гибели Эндрю. Он участвовал в обоих боевых вылетах, с поредевшей в результате потерь эскадрильей, и, хотя знание, того, что германский цирк находится в секторе, всех очень нервировало, патрулирование прошло гладко. Они не видели ни единой машины противника.

Когда приземлились в последний раз в сумерках, Майкл отнес бутылку рома туда, где Мак и его команда механиков колдовала при свете фонарей над поврежденными самолетами и провел с ними час, подбадривая их, ибо все они были встревожены и подавлены потерями, и особенно гибелью Эндрю, которого все обожали и боготворили как героя.

— Хороший он был. — Мак, весь по локоть в черной смазке, поднял глаза от мотора и принял жестяную кружку рома, которую передал ему Майкл. — Он и вправду был хороший, майор наш. — Мак сказал это от имени всех. — Такого, как он, еще поискать, да, это уж точно.

Майкл устало побрел обратно через фруктовый сад; взглянув на небо через деревья, увидел звезды — завтра снова будет летная погода — и смертельно испугался.

— Я проиграл, — прошептал он. — Мужество покинуло меня. Я — трус, и моя трусость погубила Эндрю. — Майкл думал об этом, и весь день эта мысль занозой сидела у него где-то глубоко в голове, сколько бы он ее ни гнал. Теперь же, оказавшись с ней наедине, Майкл стал похож на охотника, который преследует раненого леопарда, спрятавшегося в логове. Охотник знает, что зверь там, но от одного вида животного, когда они встречаются, у охотника трясутся поджилки.

— Трус, — произнес он вслух, бичуя себя этим словом, и вспомнил улыбку Эндрю и его шотландскую шапочку, стильно посаженную на голове. «Как поживаешь, мой мальчик?» Майкл почти слышал голос Эндрю и тут же увидел его падающим с неба в горящем вокруг горла зеленом шарфе, и руки затряслись снова. — Трус, — повторил он, нахлынувшая боль оказалась слишком сильной, чтобы ее можно было сносить в одиночку. Он поспешил в офицерскую столовую, ослепленный чувством вины, несколько раз по дороге оступившись и споткнувшись.

Адъютант и другие пилоты, некоторые все еще в летном снаряжении, ждали Майкла. Обязанностью старшего офицера было начать поминки, таков ритуал в эскадрилье. На столе, в центре, находились семь бутылок виски «Джонни Уокер» с черными наклейками, по одной за каждого из отсутствующих летчиков.

Когда Майкл вошел в комнату, все встали — не из-за него, а чтобы почтить погибших.

— Хорошо, джентльмены, — сказал Майкл. — Давайте проводим их в последний путь.