Пылающий берег

— Нет, мы его не пропустили, сэр, — спокойно пробормотал Биггз. — Мы отстранены от полетов.

— Отстранены от полетов?

— Приказ лорда Киллигеррана, отстранены до дальнейших распоряжений, сэр. — Биггз положил большую ложку сахара в кружку с какао и размешал его. — И давно уж пора, если мне будет позволено заметить. Мы летали тридцать семь дней без перерыва.

— Биггз, почему мне так мерзко?

— По сообщению лорда Киллигеррана, мы были мощно атакованы бутылкой коньяка, сэр.

— А до этого я вдребезги разнес старую «летающую черепаху»… — начал припоминать Майкл.

— Размазали ее по всей Франции, сэр, как масло по гренкам, — кивнув, подтвердил Биггз.

— Но мы их добили, Биггз!

— Обоих душегубов, сэр.

— Пари состоялось, я полагаю, Биггз? И вы ведь не проиграли своих денег?

— Да уж, мы сорвали изрядный куш, благодарение вам, мистер Майкл. Вот и награбленное. — И Биггз дотронулся до какого-то предмета на подносе с какао, который оказался аккуратной связкой банкнот — двадцать один фунт. — Три к одному, сэр, плюс ваша начальная ставка.

— Вам полагается десять процентов комиссионных, Биггз.

— Храни вас Бог, сэр. — Две банкноты как по волшебству исчезли в кармане Биггза.

— Так, Биггз. Что еще тут у нас есть?

— Четыре таблетки аспирина с добрыми пожеланиями от лорда Киллигеррана.

— Он, конечно же, летает, Биггз? — Майкл благодарно проглотил таблетки.

— Конечно, сэр. Они взлетели на рассвете.

— Кто с ним в паре?

— Мистер Бэннер, сэр.

— Новичок, — с грустью задумался Майкл.

— С лордом Эндрю будет все в порядке, уж вы не волнуйтесь, сэр.

— Да, конечно, будет… а это что? — Майкл приподнялся.

— Ключи от мотоцикла лорда Киллигеррана, сэр. Он сказал, что, поскольку вы должны передать от него графу «селям» — уж и не знаю, что бы это такое было, сэр, а также его нежное восхищение — молодой леди…

— Биггз… — Аспирин сотворил чудо. Майкл внезапно почувствовал себя легко, беззаботно и весело. Его раны больше не дергало, а голова не болела. — Биггз, — повторил он, — а не могли бы вы приготовить мою парадную форму и слегка пройтись по медным пряжкам суконкой, а по сапогам — щеткой?

Биггз любовно улыбнулся ему:

— Не с визитами ли мы отправляемся, сэр?

— Именно так, Биггз, отправляемся.

Сантен проснулась в темноте и слушала грохот пушек. Они вселяли в нее ужас. Она не могла привыкнуть к этой дикой, жестокой буре, которая бесстрастно несла смерть и неописуемые увечья. Вспомнился конец прошлого лета, когда немецкие батареи находились на расстоянии артиллерийского выстрела от шато. Именно тогда его обитатели покинули верхние этажи огромного дома и переселились под лестницу. К тому времени слуги уже давно сбежали — все, кроме Анны, конечно. Крохотная каморка, которую теперь занимала Сантен, прежде принадлежала одной из горничных.

Весь образ их жизни драматическим образом переменился с тех пор, как над ними пронеслись порывы военной грозы. Хотя дом никогда не содержался в таком же пышном стиле, какому следовали некоторые из других знатных семейств провинции, в нем всегда устраивались званые обеды и приемы, и для обслуживания хозяев было двадцать человек слуг, но теперь владельцы вели почти такое же простое существование, как и их слуги до войны.

Сбросив одеяло, Сантен сбросила с себя и дурные предчувствия и побежала босиком по вымощенному каменными плитами узкому коридору. Анна была в кухне у печки и уже подбрасывала туда наколотых дубовых дров.

— Я собралась к тебе с кувшином холодной воды, — угрюмо сказала она, и Сантен принялась обнимать и целовать Анну, пока та не улыбнулась, а девушка пошла греться у печки.

Анна налила кипятка в медный таз, стоявший на полу, и добавила туда холодной воды.

— Пошли, мадемуазель, — приказала она.

— О, Анна, а это мне необходимо?

— Пошевеливайся!

Сантен нехотя сняла через голову ночную сорочку и поежилась; от холода ее предплечья и маленькие круглые ягодицы покрылись гусиной кожей.

— Скорее. — Она встала в таз, и Анна, опустившись рядом на колени, обмакнула в воду кусок фланелевой ткани. Методичными и деловитыми движениями намылила тело Сантен, от плеч до кончиков пальцев каждой руки, и, глядя на нее, не могла скрыть любовь и гордость, которые смягчили выражение уродливого красного лица.

Девочка прелестно сложена, хотя, возможно, груди и ягодицы маловаты: Анна надеялась сделать их пополнее с помощью хорошей калорийной пищи, как только ее можно будет свободно доставать. Кожа, там, где ее не коснулось солнце, мягкого, цвета сливочного масла, оттенка, а там, где тело было открыто, приобрела темно-бронзовый блеск, который Анна находила в высшей степени некрасивым.

— Ты должна этим летом носить перчатки и платья с длинными рукавами, — выговаривала она. — Загар так не идет тебе.

— Анна, пожалуйста, побыстрей. — Сантен, ежась, обняла руками свою намыленную грудь, но Анна по очереди поднимала ей руки и скребла густые темные вьющиеся волосы под мышками. Мыльная пена длинными извилистыми струями стекала по худым бокам Сантен, на которых просматривались ребра.