Пылающие небеса

– Около восемнадцати лет назад избрали нового инквизитора Державы по имени Гиас. Он был молод, энергичен, невероятно способен и безгранично предан лорду главнокомандующему. Лорда главнокомандующего полностью удовлетворяла его работа. Всем казалось, что Гиас надолго задержится на своем посту. Но через три года после назначения его внезапно отстранили от должности. Никто не ведал, почему – лорд главнокомандующий сам решает, где кому служить. Гиаса заменила такая же умелая и верная Зевксипа. Она продержалась всего восемнадцать месяцев, и избавились от нее с той же поспешностью и бесцеремонностью. После чего предложили мою кандидатуру. Годами я, как и все, озадаченно размышляла над событиями, предшествующими моему назначению. Вчера у меня случилась аудиенция с лордом главнокомандующим. Пока была в Атлантиде, я связалась с двумя своими предшественниками и убедила их рассказать всю историю.

Тит никак не высказался по поводу методов ее «убеждения».

– Гиаса уволили из-за взяточничества. Он упорно настаивал на своей невиновности, но когда в его вещах обнаружили несколько величайших сокровищ дома Элберона, его возражения пропустили мимо ушей. История Зевксипы еще более унизительна, если такое вообще возможно. Ее обвинили в непристойных домогательствах по отношению к принцессе Ариадне. Обвинение поставило крест не только на карьере Зевксипы, но и на ее личном счастье: любовь всей жизни оставила ее после такого. Не считайте меня наивной. Если бы маги не врали, не было бы нужды в инквизиции. Но я ушла от них убежденная, что и Гиас, и Зевксипа невиновны. Что привело меня к единственному возможному заключению: принцесса Ариадна была маньячкой, готовой на все, чтобы ее так называемые предсказания сбывались.

Тит соскочил с кресла:

– Я пришел сюда не за тем, чтобы выслушивать подобную чушь!

Его душила ярость. И он надеялся только, что ярость эта достаточно сильна, дабы скрыть смятение.

Все – совершенно все! – было поставлено на карту на основе точности видений его матери. Если же она выкручивалась обманом, лишь бы ее предсказания сбывались... Тит даже мысль свою не мог логически закончить.

– Леди Калиста сообщила мне, – слабо улыбнулась инквизитор, – что, будучи ребенком, ее высочество увидела, как однажды погибнет от руки своего отца.

Он отшатнулся. Раны после гибели матери так и не зажили. Инквизитор срывала с них коросты – одну за другой.

– Обычные маги полагают, что ранний уход ее высочества вызван болезнью: здоровье принцессы Ариадны всегда оставляло желать лучшего, и ее смерть в возрасте двадцати семи лет была неожиданной, но никого не удивила. Однако мы с вами знаем, что ее высочество казнил принц Гай – этакий показательный жест доброй воли, повиновения и желания оставаться в мире с Атлантидой. Но сейчас я задаюсь вопросом, не участвовала ли ваша мать в восстании затем только, чтобы ее наказали и пророчество исполнилось?

Титу хотелось кричать, что матери никогда не нравился этот дар, что для нее он был неподъемной ношей. «Но веришь ли ты в это сам?»

– Не могу не думать, – снова расплылась в улыбке инквизитор, – что ваши нынешние действия как-то связаны с желаниями принцессы Ариадны. Она обещала вам некое великое будущее, для коего вам нужно рискнуть жизнью и свободой? Потому что, как вы сами отметили, ваше высочество, вы слишком разумный молодой человек. Не верю, что вы бы пожертвовали лучшими годами своей жизни по собственной инициативе.

Сердце колотилось от невыносимой тяжести ее слов. Тит не сдавался, не рассказал инквизитору все, что она хотела знать, и сыворотка правды наказывала его за это. Но было и еще что-то. Что-то, отчего кружилась голова. Тит схватился за спинку кресла и посмотрел на инквизитора:

– Вам следовало заняться сочинением пьес, мадам инквизитор. Нашим театрам очень не хватает увлекательных сюжетов.

Она не отводила от него взгляда:

– Такой преданный сын. Была ли она так же предана вам? Или же воспринимала вас не более чем средством для достижения своей цели?

Тит сжал руки на спинке сильнее, чтобы унять в них дрожь.

– Вы приписываете слишком много мотивов простой женщине. Моя мать не была ни умной, ни расчетливой. И уж точно не такой жестокой, чтобы использовать единственного ребенка как пешку в большой шахматной игре с судьбой.

– Вы уверены?

Голова болела, будто кто-то царапал мозг осколками стекла. Но ничто не ранило сильнее возможности того, что мать оставила Тита сиротой, только чтобы доказать правдивость своего видения.

Нет, не так. Кое-что ранило сильнее: мысль, что она еще не закончила свои доказательства и по-прежнему манипулирует Титом из могилы, оправдывая сделанный при жизни выбор.

– Я в этом уверен так же, как вы в честности леди Калисты.

– Но вы сомневаетесь. Вижу, что сомневаетесь. Ее явное пренебрежение ранит вас. И почему вы должны оставаться спокойным? Не дело, когда так используют сыновью любовь.