Пылающие небеса

Некоторое время все шло прекрасно, но семь лет назад опекуна Иоланты поймали на жульничестве: он сделал межуниверситетский матч по поло договорным. Его перевели на более низкую должность в Институт Магии Былых Времен, где Хейвуд незаконно заимствовал одну из хорошо известных исследовательских работ, которая была еще свежа у всех в памяти. Лишившись и этого места, маг нашел работу учителя в какой-то никому не известной школе. Жизнь все еще ничему его не научила: он принимал взятки от учеников в обмен на хорошие оценки.

Хейвуд творил непростительное, но хранительница памяти так и не вмешалась.

Девочку зарегистрировали как мага стихий третьей степени. Дар редкий, и все же встречается гораздо чаще, чем четвертая степень, означающая власть над всеми стихиями. Судя по оценкам за учебу, Иоланта не собиралась подаваться в уличные артисты – а ведь в нынешние времена именно таким становился выбор многих стихийников, вынужденных глотать огонь ради заработка.

Интересный факт: чем глубже Хейвуд увязал в неприятностях, тем лучше были оценки Иоланты и громче похвалы от ее школьных учителей. Прекрасное качество – способность направлять свои страх и разочарование на достижение цели.

* * *

Распахнулась дверь, и в комнату вбежал Уинтервейл.

Скомкав отчет, Тит бросил его в камин.

– А стучаться тебя не учили?

Уинтервейл схватил его за руку и потянул к окну:

– Черт, что это?

Бронированные фаэтоны по-прежнему неподвижно висели в ночном воздухе.

– Воздушные экипажи Атлантиды. Они появились еще до ужина.

– Почему они здесь?

– Я же тебе говорил, что сегодня столкнулся с инквизитором – видимо, это ее взбесило, – ответил Тит. – Вперед! Брось в них камень и начни революцию.

– Начал бы, если бы смог бросить камень так высоко. А их не волнует, что их могут увидеть?

– С чего бы? Англичане в любом случае все свалят на немцев.

Уинтервейл покачал головой:

– Нужно опять сходить проверить маму.

– Передай от меня привет.

Тит подождал минуту, затем направился к двери Фэрфакс и постучал:

– Это Тит.

К его удивлению, она ответила:

– Входи.

Босая, в ночной рубашке, она сидела на кровати и играла с огоньком в форме китайской головоломки: одна ажурная сфера внутри другой, а внутри той – еще одна.

– Не стоит играть с огнем, – посоветовал Тит.

– Тебе тоже, – не поднимая взгляда, отозвалась Фэрфакс. – Полагаю, ты пришел, чтобы обсудить освобождение моего опекуна?

Голос звучал ровно. Она держалась с почти противоестественным спокойствием, словно точно знала, как хочет поступить с Титом.

В то время как он понятия не имел, что же делать с ней.

– Я права? – надавила Фэрфакс.

Титу пришлось напомнить себе, что, поклявшись на крови всегда говорить ей правду, он не может и дальше лгать – по крайней мере, в ответ на прямые вопросы.

– Я пришел забрать свою запасную палочку и обсудить твое обучение. Но можно поговорить и о твоем опекуне.

Фэрфакс вытянула палочку из-под матраца и бросила Титу.

– Так давай поговорим о нем.

– Через несколько дней я собираюсь вернуться в Державу. И пока буду там, схожу в Инквизиторий, проведаю его.

– Почему не прикажешь, чтобы его выпустили?

Этим вопросом она явно намеревалась его задеть. У Тита не могло быть такой власти даже по достижении соответствующего возраста.

– Из-за инквизитора мое влияние строго ограничено.

– Тогда что ты можешь сделать?

– Во-первых, мне нужно узнать, в подходящей ли он форме для того, чтобы его спасать – может, да, а может, и нет. Все зависит от того, что сделала с ним инквизитор.

– А что ты подразумеваешь под формой, неподходящей для спасения?

– Если у него помутился рассудок, я не стану рисковать и вытаскивать его из плена. Тебе придется смириться с потерей опекуна.

– А если он в порядке?

– Тогда нужен план. Моей целью остается самому не угодить в Инквизиторий.

– Тебе же не составит труда добыть нужные сведения?

– Да. Но я не хочу, чтобы знали о моей личной заинтересованности.

– Разве нет человека, которому ты можешь доверять?

Тит замялся.

– Нет, если речь идет о тебе или связанных с тобой планах – любой сможет нажиться, предав нас.

– Думаю, такой лживый человек, как ты, везде видит обман, – нарочито сладким голосом заявила Фэрфакс. – Прекрасно понимаю, почему никто не хочет добровольно из-за тебя рисковать.

Ее слова попадали в цель, раня, точно стрелы из английского лука.

С одной стороны, Титу хотелось закричать, что ничего он не жаждет столь же сильно, как доверия и сплоченности. Но в словах Фэрфакс была доля истины, этого он отрицать не мог. Он соткан изо лжи, вся его жизнь определялась тем, что другие не знали и не могли о нем знать.

Но с ней – с Фэрфакс – все должно было быть по-другому. Им предстояло стать товарищами, и разделенные вместе опасности, разделенная на двоих судьба должны были сплотить их. А сейчас из всех, кто презирал Тита, Фэрфакс, несомненно, презирала его наиболее сильно.

– Теперь и ты видишь, какие сложности возникают при спасении твоего опекуна, – выдавил он, ненавидя холодность, пронизывающую каждый слог. – И это в случае, если он еще не утратил разум.

– Я сама решу, в подходящем ли он состоянии ума для того, чтобы его выручать.