Пылающая звезда

– Там есть персонаж, который мне нравится, – Искендер Баба. Однажды он спрашивает Меджнуна: «Ты любишь Лейлу?», – а тот, как и ты, молчит и не может ответить. Он бормочет слова, но не может сказать ни «люблю», ни «не люблю». Видя, что Меджнун не может выйти из положения, Искендер хочет взять дело в свои руки. Он говорит: «Если любишь, не расстраивай, если не любишь, не играй». Теперь ты понимаешь, о чем я?

На этот раз улыбался я, потому что понял, что имел в виду дядя Деврим. Он знал, кого я люблю, и, может быть, не мог сказать этого прямо, но он хотел, чтобы я оставил Сенем, если я ее не люблю. Я тоже этого хотел, но мне нужен был лишь короткий срок – еще одна неделя.

– Поверьте, я очень хорошо вас понял, дядя Деврим.

– Нет, сынок, не понял. Если бы ты понимал, то не занимался бы всей этой ерундой.

Развернувшись и уйдя домой, он оставил меня наедине со своими мыслями. Но не я один был виноват в этой ситуации, Ниса была виновата не меньше меня. Сенем, которая не хотела меня отпускать, была виновата не меньше меня. Конечно, я не собирался говорить это в лицо дяде Девриму, но никто не был идеален. Конечно, я не считал себя идеальным человеком, у меня было много ошибок. Но какой смысл винить во всем меня?

Мне было всего восемнадцать лет, и я собирался совершить много ошибок. В конце концов, у меня сейчас, как говорили старейшины, сумасшедший период в жизни. Если он хотел, чтобы я был честен, то я так и поступлю. Не знаю, какие будут последствия, но я собирался быть честным с дядей Девримом.

– Да, я понимаю, понимаю, и я не буду молчать, как Меджнун. Вы просили меня быть честным, дядя Деврим. Тогда я могу ответить на ваш вопрос: я не люблю Сенем.

Я был уверен, что дядя Деврим услышал мои последние слова, потому что перед тем, как выйти в сад дома и скрыться из виду, он снова повернулся ко мне и сказал, что я должен довести эту историю до конца. Если я не приму меры как можно скорее, то, похоже, дядя Деврим разберется со всем сам. Не имело значения, кого удочерили – Нису или Сенем. И тетя Эсма, и дядя Деврим больше всего на свете ценили этих двух девочек и ставили их на место своей погибшей дочери Гюлькан. Мне до сих пор было интересно узнать о смерти этой девочки.

Гюлькан не была похожа на других девочек, живущих по соседству. Она почти не выходила на улицу, не любила вечеринки, жила в своем собственном мире. Многие девочки в этом районе, которым она не нравилась, даже считали ее асоциальной. Однако я очень любил Гюлькан. Она всегда была искренней со мной.

Когда мне было пять лет, она подарила мне на день рождения красивую машинку с пультом управления и прошептала на ухо: «Когда ты вырастешь, я выйду за тебя замуж». Тогда я поверил ее шутке и сказал, что никогда не женюсь на ней и что мне никогда не нравились блондинки. Она сказала, чтобы я заткнулся, и раздраженно повторила, что однажды я на ней женюсь.

Время шло очень быстро. Мне было шестнадцать лет, когда она умерла. Это был конец февраля. Помню, в день, когда пришло известие о ее смерти, от причитаний тети Эсмы вся улица встала на ноги. Маме потребовалось несколько дней, чтобы дать ей лекарство и успокоить ее, а дядя Деврим даже не заходил в больницу по крайней мере несколько месяцев.

Они говорили многим, даже моим родителям, что их дочь заболела тяжелой болезнью и умерла, потому что не смогла с ней справиться. Но никто в это не верил. Дядя Деврим был одним из лучших врачей в своей области и сделал бы все, чтобы спасти свою дочь. Поэтому многие жители района всегда скептически относились к этой смерти. Хотя я хорошо общался с дядей Девримом, я никогда не мог найти в себе смелости спросить его об этом. Разве можно спросить отца: «Как ты мог не спасти свою дочь?» Я не мог и не смог.

Когда мы ехали к центру города, жара снова стала разгораться. На этот раз вместо того, чтобы открыть окна, я предпочел опустить крышу автомобиля. Я уже давно считал дни для этого, и теперь, когда погода стала теплее, я мог насладиться ею в полной мере.

Крыша «Импалы» открылась, и мои взъерошенные волосы разнесло еще больше под действием ветра. Я вдохнул свежий воздух и только собрался погрузиться в воспоминания о приключениях, которые мы с Нисой пережили в парке аттракционов днем, как меня вырвал из мира грез вибрирующий на соседнем сиденье телефон. Я никогда не любил отвечать на звонки за рулем, но имя, высветившееся на экране, не отпускало меня. За день он звонил раз пятнадцать, и теперь я должен был заставить его замолчать, ответив на звонок.

– Что случилось, Бату?

Звонивший мне человек был, конечно же, не кто иной, как Батухан. Бахар все равно со мной не разговаривала. Хотя я очень скучал по ней, но подойти к ней близко не мог, а Эмре ни на секунду не оставлял свою любимую в покое. Приходилось мириться с этим нарушителем спокойствия по необходимости.

– Где ты, друг? Я так по тебе соскучился.

Судя по музыке, доносящейся с другого конца телефона, Батухан где-то отдыхал. Возможно, в одном из тех мест, где мы вместе тусовались еще три-четыре месяца назад.