Пылающая сталь

В стрессовых ситуациях мозг вообще имеет привычку сбоить. Этим плотно занялись уже сильно позже Второй Мировой, но я не думаю, что в то время люди так уж сильно от нас отличались. Есть довольно громоздкая статья про «дружественный огонь» в Афганистане. Все участники — люди с боевым опытом. Две группы НАТОвских военных стреляли друг в друга около получаса, при этом отдавали команды на английском, были одеты в форму натовского образца, и т.д. Офицер, приказавший открыть огонь, абсолютно уверенно идентифицировал другую группу солдат как боевиков, только потому, что на одном из бойцов была надета «арафатка». И этот офицер буквально не видел ничего, кроме этого платка. Тоннельное зрение, выборочное внимание, все такое.

Поэтому я стараюсь сдерживаться и не вставлять мемуары огромными кусками — их все нужно тщательно разбирать и сравнивать с документами. Но честно говоря, не очень хочется. Да и не чувствую за собой морального права их сокращать, вычленяя «главное».

С воспоминаниями высокопоставленных офицеров есть другая сложность. Вы наверняка знаете поговорку «Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом». Как это часто бывает, эта поговорка больше говорит о том, кто её использует, чем о субъекте поговорки. Война это интеллектуальная форма деятельности, в которой много от искусства.

И в науке, и в искусстве, амбициозность один из важных элементов для успешной карьеры.

Знающие люди смеются, когда встречаются с очередным утверждением про ученых, которые «скрывают».

Человек посвятивший себя науке, может десятилетиями изучать особенности размножения беспозвоночных, тщательно документируя и описывая свои исследования. И строит на этом свою карьеру. И если ему вдруг попадется в руки хоть немного похожая на реальность зацепка о протоцивилизации, или инопланетянах, или еще о какой «антинаучной» хтони — этот человек немедленно напишет диссертацию и костьми ляжет чтобы о ней узнали. Только так ученые и становятся известными — открывая неизвестное.

Военные тоже отнюдь не обделены честолюбием. Въедливый Исаев находил явное подыгрывание себе даже у таких скалообразных фигур без страха и упрека, как герой Сталинграда Чуйков, и маршал Победы Рокоссовский.

Поэтому я постарался критически отнестись к мемуарам комдива 25-й гвардейской дивизии Шафаренко Павла Менделевича.

Не потому, что я его подозревал в чем либо, просто теперь, чуть лучше понимая саму логику его личности, ну и конечно делая поправку на время. Время было такое себе, почти как сейчас, но только хуже. Скажешь честно, а это вдруг «не совпадает с линией партии» и тебя затравят.

В воспоминаниях комдива 25-й гвардейской (Шафаренко П. М. На разных фронтах. — М.: Воениздат, 1978), например о прибытии войск союзников (чехословацкого батальона) написано довольно много. У него очень сумбурно изложены бои в районе Тарановки с 1 по 9 марта, подробно есть только о эпизоде боя широнинцев. Это, впрочем, как раз легко объяснимо — Широнин и его взвод стали символом упорного и героического сопротивления врагу и их подвиг стал широко известен. Скорее всего у комдива 25-й, Шафаренко Павла Менделеевича, часто брали интервью и просто спрашивали об этом эпизоде. То же самое и с чехословацким батальоном. Вот Павел Менделеевич эти эпизоды и лучше запомнил, много раз пересказывая связанные с ними детали.

Когда у меня умер отец, у меня выпало из памяти месяца три. Просто дыра в памяти. Хотя я ведь работал, общался с людьми, дела делал. Ничего не помню. Поскольку бои под Тарановкой были невероятно тяжелыми, и Павел Менделеевич, очевидно, испытывал огромное давление на свою нервную систему, вполне вероятно у него стерлись из памяти многие детали. И дело тут совсем не в цензуре.

Отчасти, именно поэтому многие ветераны увлеченно и подробно могли рассказывать о том случае, когда их рота стояла на отдыхе, и они наловили раков, и сварили в мятом ведре. А тяжелейшие, изнуряющие бои сливаются в сознании, перепутываются, скомкиваются, тонут в темноте самых дальних углов памяти.

С другой стороны, сухие строки документов, хоть и несут в себе куда больше фактического, но не дают ни малейшего представления о том, что происходило на самом деле. Вся первая часть моей книги была в боевых докладах описана двумя словами «упорное сопротивление».

Фактически, в мемуарах комдива 25-й всего пара абзацев об одном из самых ярких боевых эпизодов дивизии. Да и они довольно обзорные. Увы, подробных мемуаров солдат 78-го полка я не нашел.