Пылай, огонь

— Я должна была немедленно увидеть вас в связи с...

Полный джентльмен, увидев, как она повернула голову, тронул Луизу за плечо. После того как Луиза покорно скрылась за отворотами шляпки, этот толстый джентльмен— скорее всего, отец, дядя или близкий родственник— так выразительно поднял свои густые черные брови, что, будь он на сцене, выражение его лица было бы безошибочно принято за гримасу крайнего удивления.

— Эй, парень, — фыркнул капитан Хогбен.

Чевиот перевел на него взгляд, чувствуя, как в нем снова вскипает ненависть.

— Итак, у Мантона? — переспросил капитан Хогбен. — Завтра утром в девять часов?

Чевиот сухо кивнул.

— А потом, значит, дуэль?

Чевиот снова кивнул.

Не обращая больше на него внимания, капитан Хогбен повернулся и направился к первой коляске. Двигался он неверными шагами; Уэнтворт и Фредди Деббит поддерживали его под руки с обеих сторон. Но, сделав всего два шага, он снова повернулся.

Единственный глаз, которым он еще мог смотреть, был полон демонической ненависти.

— И пусть лишь Бог поможет тебе, — негромко сказал Хогбен, — когда я увижу тебя на мушке своего пистолета!

Лейтенант Уэнтворт дернул его за руку. Они с Фредди повлекли Хогбена за собой и помогли одолеть ступеньки экипажа, в котором он расположился между ними. Кучер щелкнул бичом, и черные лошади повлекли экипаж по Уайтхоллу. Над дугой второго экипажа качался фонарик. И пока Луиза сидела в нем, скромно опустив глаза, а джентльмен заряжался доброй понюшкой нюхательного табака из табакерки слоновой кости, экипаж прогромыхал мимо Хогбена, направляясь во двор Адмиралтейства по другую сторону улицы.

Суперинтендант Чевиот стоял молча, опустив голову.

Концы его высокого воротничка обвисли, не подпирая больше подбородок. Чевиот медленно приходил в себя.

Он дал Хогбену по рукам. Но он был далеко не уверен, не оказался ли он сам в дураках. В грязи лежали два куска сломанного им палаша. Чевиот, слегка устыдившись, поднял их и взвесил в руках.

По-прежнему не поднимая глаз, медленно и тяжело ступая, он направился к зданию.

Только подойдя к нему, он поднял голову — и остановился как вкопанный.

Ибо глазам его предстало то, чего он никак не предполагал увидеть.

Все шестьдесят пять его констеблей стояли по стойке «смирно», выстроившись в две шеренги по обе стороны от входа. Их возглавляли шестнадцать сержантов, по восемь с каждой стороны дорожки, ведущей ко входу. И перед ними по двое стояли четыре инспектора.

Они стояли, застыв на месте, так развернув плечи, что, казалось, синяя ткань мундиров готова была лопнуть. Руки были вытянуты по швам. Они смотрели прямо перед собой стеклянными невидящими глазами, хотя каждый стоящий в строю не сомневался, что все его соседи готовы взорваться приветственными криками.

Стояла мертвая тишина, которую нарушали только легкие порывы ветра.

То была величайшая честь, которую они могли отдать ему. Чевиот понял это. Он ощутил прилив гордости и вдохновения, который заставил его подтянуться, и голова у него чуть закружилась. Но теперь уже, справясь со своим смущением, он понимал, что должен делать.

— Кто из вас, — коротко спросил он, — старший инспектор? ..

Высокий худой человек, которого он успел заметить раньше, с носом, который оказался бы впору и Панчу с журнальной обложки, сделал два четких шага вперед и отдал честь.

— Сэр! — отрапортовал он. — Инспектор Сигрейв, сэр!

— Великолепный строй, инспектор Сигрейв. Благодарю вас.

— Сэр!

Чевиот глянул на два обломка лезвия, которые он держал в левой руке.

— У меня тут, — сказал он, — первый трофей для нашего маленького музея. Он будет принадлежать всем нам. Возьмите.

Он решительно передал обломки лезвия инспектору Сигрейву, который, звякнув металлом, аккуратно взял их. Легким движением руки инспектор дал понять строю «Не орать!», хотя линия высоких шлемов качнулась, готовая разразиться восторженным воплем.

Чевиот снова неторопливо обвел взглядом застывший строй слева и справа от себя.

— Вольно, — сказал он.

Улыбнувшись в первый раз, он прошел между своими подчиненными и, поднявшись по ступенькам, вошел в открытую дверь здания.

Он даже не слышал рева, раздавшегося за его спиной.

Ему было над чем подумать: мистер Мейн явно не собирался прекращать нападения, а ему было кого защищать, даже в присутствии министра внутренних дел.

Подойдя к двери кабинета полковника Роуэна, он открыл ее, не утруждая себя излишней вежливостью вроде стука в дверь. Войдя, он закрыл ее за собой.

Затем он медленно обвел взглядом мистера Роберта Пиля, полковника Роуэна, Алана Хенли, снова занявшего место за своим столом, и, наконец, мистера Ричарда Мейна.

— Итак, джентльмены, — сразу же приступил он к делу, — на чем мы остановились, прежде чем нас неожиданно прервали? Как мне кажется, мистер Мейн собирается обвинять в убийстве Флору Дрейтон?

11 Луиза Тремьян и дорогой папа

— Черт побери, человече, — воскликнул мистер Мейн, высвобождая руки из-под пол сюртука, — я никогда не говорил ничего подобного! Я сказал лишь...

Полковник Роуэн поднял руку, призывая к молчанию.